Тайпи. Ому - [39]

Вдруг подбежал Кори-Кори со словами:

– Тоби не приехал.

Все было кончено. Теперь островитяне заставят меня повернуть назад – они ведь согласились нести меня к морю только для того, чтобы я мог встретиться с исчезнувшим товарищем.

Так и вышло. Несмотря на мои протесты, туземцы отнесли меня в хижину, находившуюся неподалеку, и положили на циновки. Вскоре некоторые из них отправились к морю. Остальные, в том числе Мехеви, Моу-Моу, Кори-Кори и Тайнор, собрались возле хижины и ожидали их возвращения.

Я подумал, что какие-то чужеземцы все же вошли в бухту. Забыв о боли, которую испытывал, я поднялся на ноги и попытался выйти из хижины. Однако дорогу мне преградили несколько туземцев, приказав вернуться. Я надеялся смягчить их и обратился к Моу-Моу, пытаясь объяснить, что я все еще верю в приезд Тоби и хотел бы его приветствовать. В конце концов одноглазый вождь уступил. Он сказал несколько слов дикарям, те отступили от двери, и я вышел из хижины.

Я оглядывался по сторонам, ища Кори-Кори, но он, казалось, исчез. Тогда, не желая медлить, я попросил какого-то крепкого туземца взять меня на спину, но, к моему удивлению, он отказался. Я обратился к другому, но столь же безуспешно. К третьему – то же самое. Я понял теперь замысел Моу-Моу – он разрешил мне отправиться к морю в надежде, что у меня не хватит на это сил.

В отчаянии я схватил копье, прислоненное к стене, и, опираясь на него, вышел на тропинку. На удивление, меня никто не остановил. Туземцы остались перед хижиной, завязался какой-то громкий и оживленный разговор – и я удовлетворенно заметил, что между ними возникают разногласия. Мне это могло быть на руку.

Но не прошел я и ста ярдов, как снова был окружен островитянами. Разгоряченные спором, они, казалось, готовы были драться. Старый Мархейо благожелательно положил руку мне на плечо и произнес по-английски (этим словам научил его я):

– Дом. Мать.

Я постарался выразить ему свою благодарность. Файавэй и Кори-Кори шли рядом с ним, горько плача. Старик дважды приказал сыну взять меня на спину. Моу-Моу воспротивился, но вмешался еще кто-то, и мы отправились к океану.

Как взволновал меня шум волн, разбивающихся о берег, и гул океана!

Первое, что бросилось мне в глаза на берегу, была английская китоловная шлюпка, стоящая всего в нескольких метрах от берега. Ее снаряжали пятеро островитян. Мне показалось, что они отталкиваются от берега и что я пришел слишком поздно. Сердце замерло… Но туземцы просто пытались удержать лодку, относимую волнами.

В следующее мгновение я услышал свое имя. Обернувшись на крик, я узнал высокую фигуру Каракои, гавайца из Оаху, часто бывавшего на борту «Долли», пока та стояла в Нукухиве. Я вспомнил, что Каракои говорил мне, что находится под защитой табу и может бывать во всех долинах острова.

Каракои стоял у воды, держа в руках кусок ткани, несколько холщовых мешочков с порохом и мушкет. Он предлагал подарки вождям, собравшимся вокруг него, но они с негодованием отворачивались и требовали, чтобы Каракои вернулся в лодку. Однако тот не двигался, и я понял, что он говорит обо мне. Я громко позвал его, прося подойти, но он ответил на ломаном английском языке, что островитяне угрожают пронзить его копьями, если он сделает это. Меня окружали островитяне – они хватали меня за руки, стараясь удержать, и направляли в мою сторону копья. Однако я чувствовал, что, несмотря на враждебность, они испытывают нерешительность и смущение.

Когда я приблизился к Каракои ярдов на тридцать, туземцы заставили меня сесть на землю. Они крепко держали меня. Суматоха усилилась, несколько жрецов убеждали Моу-Моу не отпускать меня, но Каракои продолжал уговаривать, стараясь подкупить их тканью и мушкетом. Но островитяне, казалось, раздражались еще больше и готовы были столкнуть его в море. Они снова с возмущением отвергли подарки – и тогда я в отчаянии вырвался из их рук и бросился к Каракои. Они схватили меня и подняли такой шум, что Каракои вошел подальше в воду, но все же пытался их успокоить. Однако, видя, что уговоры бесполезны, и опасаясь за свою жизнь, он наконец крикнул, чтобы лодку подвели к берегу и взяли его на борт.

И в это время между островитянами завязался новый отчаянный спор и началась драка. Дикари отвлеклись от меня. Со мной рядом были только Мархейо, Кори-Кори и Файавэй, которая, рыдая, держала меня за руку. Медлить было нельзя. Я с мольбой взглянул на Мархейо и бросился к опустевшему побережью. Ни старик, ни Кори-Кори не пытались удержать меня, и я наконец добрался до Каракои. Гребцы подвели лодку близко к берегу. Через мгновение я был в ней, и гребцам был отдан приказ отплывать.

Туземцы спохватились, когда лодка была метрах в пятидесяти от берега. Моу-Моу и еще шесть или семь воинов бросились к морю и метнули в нас дротики. Некоторые пролетели совсем близко, но ни один не попал в цель. Ветер был встречный, но нам все же удалось отплыть на расстояние, недосягаемое для дротиков.

Островитяне растерялись, но Моу-Моу, громко крича и указывая копьем, помчался к мысу. Дикари, по-видимому, решили отплыть от мыса и перерезать нам путь. Ветер крепчал и дул нам в лицо, море было неспокойно. Туземцы плыли к нам с устрашающей быстротой.