Тайпи - [32]

В течение первых дней моего пребывания в долине я натыкался по крайней мере пятьдесят раз в сутки на чудодейственное слово «табу», которое кричали мне в уши каждый раз, как я бессознательно нарушал его предписания. На следующий день после нашего прибытия мне случилось передать немного табаку Тоби через голову одного из туземцев, сидевших между нами. Он вскочил, как ужаленный змеей, а остальная компания с таким ужасом завопила: «Табу!», что я уже никогда больше не позволял себе проявлять столь дурные манеры, тем более что они запрещены и законами светского приличия. Но не всегда было так легко угадать, где вы нарушаете дух «табу». Бывали случаи, когда меня призывали к порядку, если можно так выразиться, а я никак не мог понять, какой проступок я совершил.

Однажды я бродил по одному уединенному месту в долине и, заслышав на некотором расстоянии музыкальные звуки прядильных колотушек, свернул вниз по тропинке, приведшей меня через несколько шагов к дому, где с полдюжины девушек занимались изготовлением таппы. Я часто наблюдал эту работу и держал в руках пряжу во всех стадиях ее обработки. На этот раз девушки очень напряженно работали и, переглянувшись со мною и весело поболтав с минуту, снова взялись за дело. Я некоторое время молча смотрел на них и затем, машинально подняв несколько мокрых волокон, разложенных кругом, стал раздирать их. Погруженный в эту работу, я внезапно был оглушен истерическими воплями девушек. Вскочив на ноги, я увидел себя в тесном кругу девушек, которые, побросав работу, стояли передо мною с остановившимися глазами и в ужасе показывали на меня пальцами.

Решив, что в коре у меня в руках скрывается какое-нибудь ядовитое пресмыкающееся, я начал осторожно разбирать и исследовать ее. Но при этом девушки удвоили свои крики. Их вопли и испуганные жесты действительно встревожили меня: я готов был выбежать из дому и бросил наземь таппу. В ту же минуту крики прекратились. Одна из девушек, взяв меня за руку, показала на рваные волокна, только что выпавшие из моих рук, и на ухо сказала роковое слово: «Табу!»

Впоследствии я узнал, что тогда они изготовляли таппу особого рода, предназначенную для женских головных уборов, которая во всех стадиях работы находилась под защитой строжайшего табу, запрещавшего всем мужчинам прикасаться к ней.

Часто, гуляя по роще, я видел хлебное дерево и кокосовую пальму с гирляндочкой из листьев, особым образом обвитой вокруг ствола. Это был знак табу. Само дерево, его плоды и даже тень, отбрасываемая им на землю, — все было освящено его присутствием.

Трубка, которую король пожаловал мне, тем самым стала священной в глазах туземцев, и я ни разу не мог настоять на том, чтобы кто-либо решился закурить ее. Ее чашечка была обвязана травой наподобие турецкой чалмы.

Перечислить все капризные проявления законов табу было бы немыслимо. Черные собаки, дети в известном возрасте, беременные женщины, юноши в период, когда лица их татуируются, некоторые части долины во время ливня — все в равной мере ограждено законом табу.

Но я даже приблизительно не могу указать, какая сила налагает табу. Когда я думаю о незначительном неравенстве в среде туземцев, об очень ограниченных и несущественных преимуществах короля и вождей, о свободных и неопределенных обязанностях жрецов, — я совершенно теряюсь, где искать тот авторитет, который регулирует эти могущественные предписания. Сегодня табу на что-нибудь налагается, завтра снимается; в других случаях его действие постоянно. Иногда его ограничения касаются лишь одного лица, иногда целой семьи, иногда всего племени; а в некоторых случаях они простираются не только на различные племена одного острова, но и на жителей целой группы островов. Таков, например, закон, запрещающий женщинам входить в каноэ, — запрещение, распространенное по всем северным Маркизским островам.

Само слово табу имеет несколько значений. Иногда оно употребляется отцом в обращении с сыном, когда он запрещает по праву отцовства тот или иной поступок. Все что противоречит обычаям островитян, если даже и не запрещено само по себе, обозначается тем же словом — «табу».

ГЛАВА XII

С момента моей случайной встречи с мастером Карки жизнь моя стала совсем злополучна. День не проходил без того, чтобы меня не преследовал какой-нибудь туземец просьбами подвергнуться ужасной татуировке. Их настойчивость доводила меня до бешенства, так как я чувствовал, как легко, собственно, они могли исполнить всякое желание, касающееся меня. Тем не менее обращение со мною было такое же хорошее, как и прежде: Файавэй была так же мила и внимательна, Кори-Кори все так же предан, Мехеви так же милостив и снисходителен.

Насколько я мог высчитать, я пробыл в их долине уже три месяца; я стал сильнее чувствовать, в какие узкие рамки была заключена моя жизнь, и начал крайне тяготиться положением пленника. Не было ни одного человека, с которым я мог бы свободно разговаривать; ни одного, с кем бы я мог поделиться своими мыслями, ни одного, кто посочувствовал бы моим страданиям. Тысячу раз я думал о том, насколько легче была бы моя судьба, если бы Тоби все еще был со мной. Сознание полного одиночества было ужасно. Все же, несмотря на свою тоску, я делал все, что было в моих силах, чтобы казаться спокойным и веселым, хорошо зная, что покажи я свое недовольство или желание бежать, я только ухудшу дело.