Тайный дневник Марии-Антуанетты - [43]

Я крепко вцепилась в боковые дверцы, и мы понеслись по пыльной дороге. Экипаж подпрыгивал и опасно кренился на каждом ухабе, а сзади с грохотом мчался наш эскорт конных гренадер.

Сами же скачки, когда мы, наконец, добрались до беговой дорожки, оказались и вполовину не так интересны, как наша поездка сюда и возвращение на «дьявольской колеснице». Шарло пообещал заехать за мной снова на следующей неделе.

Я сказала, что поеду при условии, что он ничего не скажет Людовику.

Принц презрительно фыркнул:

– Он все равно узнает. Всегда найдутся люди, которые с радостью расскажут ему о том, что вы делаете и где бываете. Вам же известны сплетни, распространяемые о нас с вами. О том, что мы якобы любовники, что вы моя партнерша по дебошам, и что вместе мы тратим денег больше, чем успевают собрать шестеро налоговых откупщиков.

– Досужие домыслы, и ничего больше. Кроме того, всем известно, что я предпочитаю мужчин постарше, вроде графа де Живерни.

Мы расхохотались. Графу уже изрядно перевалило за семьдесят.

Я сошла с неустойчивой колесницы, и мы распрощались.

– Еду в Париж, – крикнул Шарло, занося хлыст над спинами лошадей, – там меня ждет одна бурная ночь, где будут вино, женщины и музыка!

Он развеселил меня, а мне так нужен хотя бы глоток радости. Шарло и не подозревает, что его дружба для меня – чуть ли не дар Божий. Пока досужие языки сплетничают о нашей предполагаемой интрижке, моя настоящая любовь, Аксель, может чувствовать себя в безопасности. Наши нечастые встречи остаются тайной для всех, не считая преданной Лулу и не склонной к болтливости Иоланды. Иногда мне кажется, что Людовику известно о моей любви к Акселю, но он смирился с этим, поскольку Аксель – один из немногих мужчин, к которым Людовик может обратиться за помощью и дружеским советом. Но мы с Луи не обмолвились и словом о тех чувствах, которые я питаю к Акселю. А вообще, я могу ошибаться. Может статься, Людовик даже ни о чем не подозревает.

3 сентября 1779 года.

Сегодня Муслин впервые произнесла слово «мама». Правда, при этом на руках ее держала кормилица.

13 октября 1779 года.

Я распорядилась, что всем придворным дамам следует носить перья. Страусовые, павлиньи, перья попугаев. Разумеется, через несколько часов после моего указа во всех модных магазинах Парижа перья были раскуплены до единого. Птиц королевского зверинца перевезли в потайное место, чтобы уберечь от охотников за перьями.

13 декабря 1779 года.

Почти год назад родилась моя доченька. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас я носила в себе ее маленького братика!

27 декабря 1779 года.

Холодная погода вынудила строителей прекратить работы в Маленьком Трианоне, в котором я затеяла реконструкцию.

Ни в одном камине нельзя разжечь огонь из-за новых резных украшений над ними, которые я распорядилась установить. Поэтому во дворце очень холодно. Столяры не могут работать с обмороженными пальцами.

Начали приходить счета за реконструкцию, и они показались мне неоправданно высокими. Я допросила архитекторов, но они избегали прямых ответов на мои вопросы. По некотором размышлении и после расспросов я догадалась, в чем дело: архитекторы кладут себе в карман часть каждой суммы, которую они получают из королевской казны!

Сообразив это, я ужасно разгневалась и отправилась к Людовику, чтобы сообщить ему обо всем. Он был наверху, в мансарде, где занимается изготовлением замков вместе со своим мастером, месье Гаменом. Он теперь проводит там все больше и больше времени, вдали от людей и скрываясь от своих министров.

Он поднял голову от того, чем занимался, и поздоровался со мной, не прекращая работы. Он сидел за верстаком, склонившись над какой-то сложной механической конструкцией. Повсюду были разбросаны всякие механические штучки.

– Луи, мне необходимо поговорить с вами.

– Очень хорошо.

– Обновление дворца стоит очень дорого. Архитекторы сознательно завышают его стоимость. Я уличила их в этом.

– Нисколько не сомневаюсь в этом.

– Но… надо же что-то делать! Этому следует положить конец!

– Лучше просто отправьте счета месье Некеру.

– Да, я знаю, вы уверены, что месье Некер с легкостью решит все наши финансовые проблемы, но ведь он получает счета от архитекторов в течение четырех лет и исправно оплачивает их!

Людовик вытер пот со лба. Он был занят тем, что помещал маленький кусочек железа между двумя большими кусочками. Несколько раз у него ничего не получилось, но наконец попытка оказалась успешной. Король поднял голову и взглянул на меня.

– Если он оплачивает счета, значит, у нас есть деньги. Так что на вашем месте я бы не беспокоился об этом.

Я уловила нотку недовольства в голосе Людовика, как бывало всегда, когда предмет разговора начинал раздражать его.

– Но вы сами все время повторяете: «Экономить, мы должны экономить».

– Это было прежде.

– Прежде чего?

– Прежде чем я обнаружил, какое бездонное болото представляют собой наши финансы.

– А теперь?

– А теперь я оставляю беспокойство по этому поводу нашему гению и волшебнику. Месье Некеру.

– Тогда я пойду и пожалуюсь ему.

– Жалуйтесь, сколько хотите, это все равно ничего не изменит.

Я оставила его за прежним занятием, склонившимся над вычурными конструкциями, и вернулась в свои апартаменты. На следующий день я пригласила к себе месье Некера, который, войдя, поклонился мне с самой дружеской улыбкой. Я часто видела его прежде, но мне еще не приходилось вступать с ним в разговор. Это дородный, крупный мужчина импозантной внешности, с резко выдвинутой вперед нижней челюстью и комичным лицом хитрой обезьянки. Он выглядел холеным и гладким, упитанным и уверенным в себе сибаритом. До меня доходили слухи, что он обладает колоссальным личным состоянием.