Тайный дневник да Винчи - [104]

Я просмотрел одну за другой все страницы, внимательно под лупой изучил каждый миллиметр манускрипта, не поленился сходить в медицинскую амбулаторию и попросил сделать рентген, с помощью чего мог обнаружиться документ, спрятанный в переплете или корешке. Я проделал с рукописью все, до чего сумел додуматься, но не выявил ничего стоящего — только сводящие с ума бесконечные и бессмысленные расчеты. Однажды ночью, потратив неделю на бесплодные попытки, я провалился в такую мрачную бездну отчаяния, что не выдержал и запустил манускриптом в стену. Я помню, как он раскрылся, словно рот, издавший вопль боли, причиненной жестоким обращением. Книга врезалась в стену и упала на пол, опять открывшись. Она провалялась на полу до утра и весь следующий день, когда я отправился в кабак заливать тоску коньяком. Вернулся я около восьми вечера. Книга лежала там же, где упала. И ее страницы по-прежнему покрывали унылые счета, возненавиденные мною всей душой. Но теперь к счетам добавилось кое-что еще. Моим глазам предстало изумительное, прекрасное видение: слова, выведенные красивым почерком, складывались в аккуратные, идеально ровные строчки. Стыдно признаться, но я приписал чудо чересчур обильным возлияниям. Я решил, будто письмена мне мерещатся, и страстное желание найти в тексте то, чего там нет, сдобренное изрядной порцией коньяка, сыграло злую шутку с моим зрением. Слава Богу, все оказалось не так. Волшебные строки оставались на своем месте, отчетливые, настоящие.

К несчастью, я не протрезвел в один миг даже перед лицом такого необыкновенного везения. Вторично я возвел напраслину на алкоголь, поставив ему в вину то, что мне не удавалось понять ни одного из старательно, изысканно выведенных слов. В чем действительно стоило упрекнуть выпивку, так это в том, что в скором времени после своего открытия и раньше, чем успел разобраться в невнятной галиматье, я повалился на пол. Проснулся я на рассвете с чудовищной головной болью, умирая от жажды и растянувшись на полу в обнимку с рукописью. Первым делом, сообразив, где нахожусь, и вспомнив вчерашнее, я с нетерпением и тревогой перелистал манускрипт. Но слова, чудесные слова исчезли! С удвоенной яростью я проклял алкоголь — он поманил меня фальшивыми миражами и несбыточной надеждой. Но и здесь коньяк оказался ни при чем.

Больше я не сомкнул глаз. В течение нескольких часов, до рассвета и затем все утро, я просидел, гипнотизируя страницу, исписанную счетами, и с замиранием сердца ждал чуда, благодаря которому накануне проявились тайные письмена. И чудо произошло. Сначала буквы проступали словно нехотя — бледные, едва различимые. Однако потом, когда солнце легло на страницу, они стали проявляться чуть быстрее. Процесс занял много времени, и я нашел единственное логическое объяснение, сколь бы невероятным оно ни казалось: строчки писали специальными чернилами вроде светочувствительных, реагирующих чрезвычайно медленно, поэтому только продолжительное прямое воздействие света делало их видимыми. Само по себе это было из области фантастики (не забывай, речь шла о рукописи шестнадцатого века), но мало того, буквы опять пропадали, лишившись света, например, с наступлением ночи или когда закрывали книгу. Вот почему я не увидел их, проснувшись на рассвете.

Можешь представить, с каким лихорадочным воодушевлением я принялся переписывать слово в слово открывшуюся тайнопись — я ускорил процесс, выставив рукопись на солнце. Я убедился: части текста отличались по виду, иначе говоря, почерк менялся на протяжении книги. К записям приложили руку разные люди, причем в разные эпохи. Мне удалось установить автора лишь самого первого и раннего текста — Леонардо да Винчи.

Скопировав письмена, я получил в свое распоряжение длинный набор слов. Во всяком случае, там должны были быть слова: на самом деле у меня получилась длинная цепочка букв без пробелов, и не представлялось возможным выделить сколько-нибудь связную фразу. Сразу стало ясно: я столкнулся с дополнительной защитой. Текст не только был написан фантастическими фоточувствительными чернилами, но и зашифрован.

Я не эксперт в истории криптографии, ни в коем случае, ибо мои интересы всегда лежали в иной области, и я быстро понял: мне не одолеть этого шифра. Однако я не смог воспротивиться искушению и попытался сломать код, в чем, как и следовало ожидать, нисколько не преуспел.

Система шифра была сложной. Я утверждаю это не потому, что не сумел с ней справиться со своими слабыми познаниями в криптографии, а потому, что так мне сказал специалист, настоящий гений. Англичанин. Знаешь, чем занимались все английские гении математики в 1944 году? Дешифровкой секретной информации немцев, закодированной с помощью машин «Энигма». Не знаю, известно ли тебе, но эти машины создавали столь сложные шифры, что для их обработки англичанам пришлось изобрести специальное устройство, трудившееся с эффективностью одновременно тысячи человек, но без эмоций, механически и неустанно. Устройство впоследствии назовут электронно-вычислительной машиной, и со временем их станут использовать во всем мире. Но в ту эпоху существовали единицы таких механизмов, первый появился в Англии, в секретных отделах службы разведки на Блитчли-Парк, а затем в США. Они относились к числу самых строго охраняемых военных тайн, о которой мне, однако, стало известно, поскольку упомянутый математик, мой старый друг, чье имя тебе знать необязательно, еще до начала войны рассказывал мне подробно о разработке и ближайших перспективах применения потрясающего изобретения. Понадобилась одна из таких чудо-машин для взлома кода Леонардо, ибо моему другу не удалось справиться с задачей самостоятельно. Это даст тебе ясное представление, насколько сложным он оказался, но его не смогли бы дешифровать не только современники Леонардо, но и прочие любопытные люди грядущих столетий, вплоть до появления компьютеров.