Тайный агент - [61]

— Да заткнись ты! — угрюмо ответил кто-то.

— Я знаю, что значит для вас работа. Но для нас это — гибель. — Краем глаза он видел в зеркале отражение лица Л., спокойного, невозмутимого, ожидающего, когда он закончит. Он крикнул: — Почему им нужен ваш уголь? Потому что там у нас шахтеры не хотят на них работать. В них стреляют, но они не работают...

Он снова заметил в толпе старого Джорджа Джарвиса, стоящего немного в стороне. Вид у него был такой, будто он не верит ни одному его слову. Кто-то крикнул:

— Пусть Джо Бейтс скажет!

В толпе подхватили: «Джо Бейтс, давай!»

Д. поддержал:

— Дело за вами, — и повернулся к молодому профсоюзному лидеру.

Человек в гетрах крикнул ему в спину:

— Я уж постараюсь, чтобы вы получили полгода.

— Постарайтесь, — сказал Д.

Бейтс нехотя подошел к окну. Он манерно вскинул голову, отбрасывая со лба непокорную прядь, и Д. подумал, что это движение, взятое напрокат у профсоюзных лидеров, наверное, единственное проявление его непокорности. Бейтс сказал:

— Друзья! Обвинение, которое мы услышали, очень серьезное.

Неужели он все-таки не побоится сказать правду?

— Благотворительность начинается дома, — взвизгнула какая-то женщина.

— Я думаю, — сказал Бейтс, — лучшее, что мы можем сделать, — это потребовать от уполномоченного лорда Бендича решительного заверения в том, что уголь идет в Голландию, и только в Голландию.

— Что толку в заверениях? — вставил Д.

— Если он даст их нам, мы можем завтра с чистой совестью спускаться в шахту.

Маленький человечек в гетрах бросился вперед. Он заорал:

— Правильно! Мистер Бейтс говорит дело. И я заверяю вас от имени лорда Бендича... — Конец фразы потонул в радостном гуле толпы.

В тот момент, когда гул за окном стих, Д. оказался рядом с Л. Л. сказал:

— Знаете ли, вам следовало бы вовремя принять мое предложение. А теперь я вам не завидую... Мистера К. нашли.

— Мистера К.?

— Женщина по фамилии Глоувер вчера вечером возвратилась домой. Она сказала полиции, что ее мучили предчувствия. Все это уже попало в утренние газеты.

Уполномоченный снова кричал в окно:

— Что касается этого человека, то его ищет полиция. Он обвиняется в подлоге и краже...

Л. сказал:

— Они ищут человека, которого ее сосед по имени Фортескью видел у нее в квартире вместе с молодой женщиной. Щека у него была заклеена пластырем, но полиция предполагает, что пластырь прикрывает шрам.

Бейтс сказал:

— Пропустите полицию.

— Вы бы лучше смылись, а? — посочувствовал Л.

— У меня остался один патрон.

— И кому он предназначен: мне или вам?

— Хотелось бы мне знать, — сказал Д., — как далеко вы зайдете. — Он хотел, чтобы его вынудили стрелять, хотел точно знать, что именно Л. приказал убить девочку... Ему нужно было возненавидеть Л., чтобы убить его. Правда, Л. и эта девочка существовали как бы в двух разных мирах, и трудно было поверить, что он отдал приказ... Тот, кто убивает, и тот, кого убивают, всегда чем-то связаны. Разумеется, за исключением тех случаев, когда убивают безлично — из дальнобойного орудия или бомбой, сброшенной с самолета.

— Констебль, сюда, быстрее! — кричал в окно уполномоченный лорда Бендича. У такого рода людей существует твердое убеждение, что один полицейский может справиться с кем угодно, даже с вооруженным преступником.

Л. сказал:

— Между прочим, не все потеряно... можно вернуться назад...

Он уверен, абсолютно уверен в себе. Весь его образ жизни угадывался за этой невозмутимостью: длинные коридоры особняков и подстриженные сады, дорогие книги и картинная галерея, резной письменный стол и старые, обожающие его слуги... Но можно ли вернуться назад, если неотступные призраки пережитого ничего не дадут забыть. Д., колеблясь, нащупал в кармане пистолет. Л. сказал:

— Я знаю, о чем вы думаете. Но эта женщина сумасшедшая, совершенно сумасшедшая.

Д. сказал:

— Благодарю вас. В таком случае...

Ему внезапно стало легче, как будто известие, что управляющая гостиницей — сумасшедшая, сделало более нормальным этот мир. Он бросился к двери.

Уполномоченный лорда Бендича отвернулся от окна и заорал:

— Задержите его!

— Пусть бежит, — успокоил Л. — Там же полиция...

Д. сбежал по лестнице. Констебль, пожилой уже человек, в это время входил в вестибюль. Он спросил Д.:

— Сэр, вы не видели...

— Там, наверху...

Он побежал через двор. Уполномоченный вопил, свесившись из окна:

— Вон он! Держите его!

Сзади раздались крики и глухой стук: констебль споткнулся и упал. Внезапно Д. услышал голос: «Сюда, дружище», — и машинально повернул к уборной во дворе. Все произошло мгновенно. Кто-то сказал: «Подсади его», — и он понял, что падает через забор. Он тяжело плюхнулся на землю около мусорного ящика и снова услышал шепот: «Тихо». Он оказался в каком-то садике, перед ним был крохотный газончик с редкой травой и узенькая, посыпанная шлаком тропинка. Около тропинки лежал кусок кирпича, на который кто-то водрузил половинку кокосового ореха. Видимо, это была кормушка для птиц. Он спросил:

— Что вы затеяли? И зачем вам это нужно?

Садик показался ему знакомым — ну да, точно такой у миссис Беннет. Она, конечно, тут же позовет полицию. Он хотел объяснить им, что происходит, но никого уже не было. Он был один, его просто перебросили через забор, как мешок с опилками. На улице слышались крики. Он опустился на колени, бессильный, как огородное пугало. Мысли неслись, обгоняя друг друга. Ему было мерзко; в нем закипала злость. Его снова пытаются загнать в угол. Зачем? Все равно ему конец. Теперь он мог обрести спокойствие разве что в тюремной камере. Он сделал все, что мог. Д. наклонил голову, чтобы прошло головокружение. Он вспомнил, что давно ничего не ел. В последний раз он съел пирожное на вечере энтернационо.