Тайный агент - [55]

Последние огоньки поезда сверкнули двумя искорками и исчезли в тоннеле. Д. остался один, если не считать старика носильщика, тащившего тележку оттуда, где только что стоял багажный вагон. За последним фонарем платформа откосом спускалась к рельсам; в предутреннем сумраке они почти не были видны. Далеко-далеко пропел первый петух, и повисший над путями огонек вдруг из красного сделался зеленым.

— Поезд на Бендич уходит отсюда? — спросил Д.

— Отсюда, — сказал носильщик.

— А долго ждать?

— Да уж с часок — это точно... Если не опоздает.

Д. поежился от холода и похлопал себя по бокам, чтобы согреться.

— Многовато, — протянул он.

— А что ж вы хотите? — откликнулся носильщик. — Здесь и по будням так же.

— А может, какой-нибудь проходящий есть?

— Были, когда работали шахты... А теперь кому надо в Бендич?

— А нет ли тут ресторана? — спросил Д.

— Ресторана! — воскликнул носильщик, внимательно приглядываясь к нему. — Да на что же тут, в Виллинге, ресторан?

— Ну, посидеть...

— Я вам открою зал ожидания. Если хотите, — сказал носильщик. — Только там холодно.

— Печка не топится?

— Не знаю, может, еще и топится. — Старик вынул из кармана здоровенный ключ и отпер коричневую дверь. — Вроде и не так уж холодно. — Он зажег свет.

На стенах желтели выцветшие фотографии отелей и курортов, по бокам тянулись деревянные скамьи, а в центре — три или четыре громоздких стула и тяжелый стол. От печки едва тянуло теплом. Не тепло, а одно воспоминание. Носильщик взял чугунный совок и кинул угольную пыль на едва тлевшие угольки.

— Так-то оно будет лучше.

Д. сказал:

— А стол? Для чего здесь стол?

Носильщик посмотрел на него удивленно:

— Чтобы за ним сидеть. А то для чего же?

— Но ведь скамьи-то к нему не подвинешь.

— Это точно. Скамейки не сдвинешь. Смотри-ка, двадцать лет я здесь, а этого не замечал. Вы, наверное, иностранец?

— Верно.

Вы, иностранцы, народ сообразительный! — Он угрюмо уставился на стол. — У нас на нем сидят, — сказал старик.

Снаружи послышался резкий, как окрик, гудок паровоза. Потом проплыло облако пара, простучали и смолкли вдали колеса.

— Это четыре пятьдесят пять, — сказал носильщик.

— Экспресс?

— Товарняк.

— На шахты?

— Нет, в Вулхэмптон.

Д., нахохлившись от холода, расхаживал по комнате. Над печкой поднималась тоненькая струйка дыма. Д. стал рассматривать фотографии, висевшие на стенах. Одна из них запечатлела сценку на пристани: джентльмен в спортивном костюме беседовал с дамой в белом муслиновом платье и замысловато украшенной шляпке. В отдалении виден был тент летнего кафе. Д. ощутил, что атмосфера счастья и безмятежности, разлитая в этой картине, коснулась и его. Казалось, он покинул свое время и теперь принадлежал прошлому — как этот джентльмен в костюме для гольфа. Не было больше войны, боли и насилия. Другая фотография изображала громадное готическое здание с вывеской «Отель Мидлэнд». Рядом были трамвайная линия, свинцово-серая статуя человека во фраке и общественная уборная.

— Вот-вот, — заметил носильщик, помешивая угольную пыль сломанной кочергой, — это и есть Вулхэмптон. Я там был в тысяча девятьсот втором году.

— Как будто неплохое местечко...

— Это точно. А гостиница — в нашей округе лучше не найдешь. Мы там тогда как раз обедали. Одна леди пела песенку — будь здоров... И еще там есть турецкая баня.

— Скучно здесь, наверное?

— Да нет. Я так думаю, везде по-своему интересно. К рождеству, бывает, потянет туда повеселиться. Ну, а здесь зато для здоровья полезно. — Он вовсю орудовал кочергой.

— И бойкое у вас место?

— Ага. Когда шахты работали. Вот в этой самой комнате ожидал поезда сам лорд Бендич. И дочка его, мисс Роз Каллен.

Д. поймал себя на том, что, как влюбленный мальчишка, жадно ловит каждое слово.

— Здесь была мисс Каллен?

Опять пробасил паровозный гудок, вдалеке на него откликнулся другой. Вот так перекликаются в деревне дворовые псы, если по улице идет чужой.

— Точно, была, последний раз я видел ее здесь за неделю до того, как ее представили ко двору, королю и королеве.

Ему стало грустно — светская жизнь — та жизнь, которой жила она, — проходила мимо него, он не принимал в ней участия. Он чувствовал себя как человек, который, разведясь, был вынужден отдать ребенка в другую семью. Сейчас у этого ребенка новый отец — богатый, влиятельный. А ему остается только читать в газетах о его успехах. Что ж, он попробует отсудить свое дитя. Он вспомнил, как она стояла на платформе в Юстоне. Она сказала тогда: «Не повезло нам — мы не верим в Бога. Если б я верила, я бы помолилась, а так что остается — плюнуть через левое плечо». В такси она, по его просьбе, вернула ему пистолет и сказала: «Ради бога, берегите себя. Не делайте глупостей. Вспомните Бернскую рукопись; вы не Роланд. А поэтому, ради бога, осторожнее, если вам перебежит дорогу черная кошка...»

Носильщик вспомнил:

— Ее мать из здешних мест. Говорят, что...

Итак, он здесь. На какое-то время он отрезан от зловещего мира. Но в этой маленькой холодной комнатке, где так спокойно и тихо, он лишь яснее почувствовал, как чудовищен этот мир.

И кто-то еще говорит о предначертаниях свыше! Какая безумная мешанина — Роз представляют к королевскому двору, его жену расстреливают в тюремном дворе, журнал «Татлер» печатает картинки из светской жизни; самолеты бомбят города, и все это безнадежно сцепилось в те минуты, когда они с Роз стояли рядом над телом мистера К. и разговаривали с Фортескью. Будущая сообщница убийцы удостаивается приглашения на прием в королевском саду... Он словно обладал способностью соединять в химической реторте абсолютно несоединимые элементы. А его собственная жизнь? Какой долгий путь нужно было пройти от чтения лекций по средневековой литературе до абсурдного выстрела в мистера К. в ванной комнате подвальной квартиры, принадлежащей незнакомой женщине! Как же после этого можно было без самых мрачных опасений строить жизненные планы и заглядывать в будущее?