Тайные возможности вашей психики - [17]

— Мы не знакомы, но я много слышал о вас. Помогите мне, — просил он, — мне очень плохо. Я схожу с ума. Я готов покончить с собой, но совсем не хочу этого.

Мне показалось, что звонивший произносит слова с легким китайским акцентом. Моя жена — китаянка, и ни за что не скажешь, что у нее есть какой-то акцент. Однако я научился улавливать нюансы произношения, характерные для китайцев.

— Как ваше имя? — спросил я.

— Джонни Ким.

— Где вы живете?

Он назвал один из наиболее опасных и мрачных пригородов Нью-Йорка. Немного побеседовав с ним, я убедился, что у молодого человека действительно серьезные проблемы и что я мог бы помочь ему. Я пообещал, что приеду к нему через полчаса.

— Ты сошел с ума! — воспротивилась жена. — В этом районе города опасно даже днем! Поехать туда ночью одному — верный шанс быть убитым или ограбленным. Ты не знаешь этого человека и ничем ему не обязан.

Если тебя убьют, что будет со мной?!

В конце концов, ты должен в первую очередь поду мать обо мне, а не о человеке, которого ты даже не знаешь.

Я понимал ее опасения, но понимал также и то, что жизнь человека не игрушка; если ей угрожает опасность — мы должны постараться помочь во что бы то ни стало. Едва родившись, мы оказываемся вовлечены в такие жизненные водовороты, что порой у нас остается только один выбор. К тому же я ненавижу расизм, ненавижу, когда презирают человека только за то, что у него другой цвет кожи. Но объяснять жене все это сейчас мне не хотелось, да и времени не было. Я надел под пиджак кобуру и вложил туда увесистый «смит-вессон» 38-го калибра. Сделал я это исключительно для того, чтобы хоть как-то успокоить жену и показать ей, что я — во всеоружии. Однако, поверьте мне, психологический щит и вера — самая надежная защита.

— Все будет хорошо, Хон, не волнуйся. Я знаю, что делаю, — сказал я ей и отправился на встречу. Квартира Кима находилась на чердаке невысокого трехэтажного здания в одном из пригородов Нью-Йорка.

Он встретил меня на улице и провел к себе. Его комната была не более двадцати футов в длину и чуть поменьше в ширину. За исключением полуразвалившегося кресла, стоящего в середине комнаты, мебели в ней не было. Жена Кима сидела в этом кресле и укачивала ребенка.

Женщина и ребенок были бледны и выглядели явно истощенными. Единственная лампочка без абажура тускло светилась под потолком. В ответ на мое приветствие женщина лишь кивнула и слабо улыбнулась. Два матраса, вероятно служившие им постелью, валялись в углу комнаты. Несколько упаковочных ящиков стояли вдоль стены — вероятно, в них находилось все их скудное имущество.

Кухня — угол, где стояла плита, — была отгорожена невысокой перегородкой. Рядом стояли стол и две табуретки, а над всем этим убожеством висела лампочка мощностью не более двадцати ватт. Грязная раковина довершала картину. Холодильника не было и в помине. Для меня так и осталось загадкой, где находится их туалет.

Ким зажег керосиновую лампу и отвел меня в отгороженное в углу комнаты пространство размером не более четырех метров. Он поставил лампу на пол, принес мне из кухни табуретку, а сам устроился на тонкой циновке.

В этом закутке Ким поведал мне свою историю. Говорил он медленно, стараясь донести до меня смысл каждого слова. Ким работал помощником инспектора, взимающего плату за парковку автомобилей.

Платили ему сущие гроши, гораздо меньше, минимальной заработной платы, предусмотренной законом. Но Ким даже не догадывался об этом. Он стыдился просить прибавки, поскольку считал, что если человек может работать, то должен зарабатывать себе на хлеб. Однако нужда взяла его за горло. Отчаявшись обеспечить жену и ребенка самым необходимым — едой, он решился на жульничество: начал утаивать часть денег, полученных за парковку автомобилей.

Ким брал деньги только на самое необходимое. За неделю работы он украл не более пятидесяти долларов. Однако совесть не давала ему покоя: он приходил в ужас от одной только мысли о том, что превратился в обычного вора. У него пропал сон и аппетит. К тому же он очень опасался, что в один прекрасный день его поймают и посадят в тюрьму. Что тогда станет с его женой и ребенком? А с другой стороны, если он не будет воровать, то чем кормить свою семью?

Угрызения совести настолько измотали его, что он пал духом и почувствовал, что буквально сходит с ума. Ему просто необходимо было посоветоваться с кем-то. Ким не был христианином, но решил, что беседа с пастором поможет ему. В принципе это был правильный выбор. В церкви он вполне мог получить помощь и разумный совет. Но, к несчастью, священник, к которому обратился Ким, оказался далеко не лучшим пастырем. Услышав историю Кима, он накричал на него, назвал исчадием ада, прибавив, что отныне Киму остается лишь одна дорога — прямиком в преисподнюю. Сатана овладел его душой, и надеяться ему больше не на что.

Ким вернулся домой совершенно удрученным. Он был убежден, что в него действительно вселился дьявол, единственный способ избавиться от которого — убить себя. Его намерение было твердым, но ради жены и ребенка он решил использовать последнюю возможность. Совершенно случайно ему на глаза попалась газета с колонкой объявлений, и он, повинуясь внутреннему импульсу, позвонил мне.