Тайные тропы (сборник) - [219]

Наруз вытащил из заднего кармана брюк пистолет, снял его с предохранителя и лег плашмя на пол тормозной площадки с таким расчетом, чтобы его не заметили сверху.

Впереди показалось озеро, опоясанное камышом. Около него все еще паслись лошади. В голове Наруза мелькнуло: надо сейчас же прыгнуть и скрыться в камышах! Но в это мгновение с крыши соседнего вагона раздался громкий голос:

– Встать, господин Наруз Ахмед, и поднять руки! Ваше путешествие кончено!

Наруз сжался в маленький комок. Страшным усилием воли, скрипнув зубами, он согнал свинцовую тяжесть, на секунду сковавшую все тело.

Правая рука его молниеносно мелькнула, блеснув вороненой сталью, и один за другим раздались два выстрела. Им ответил заливистый гудок паровоза, все увеличивавшего скорость.

Наруз Ахмед понимал, что его выстрелы никого не поразили. Он и не рассчитывал на это, так как стрелял по невидимой цели, наобум. Его враги, видимо, залегли. Значит, он выиграл время. Пусть это время исчисляется секундами; теперь секунды решают все.

– Спокойнее! – крикнул тот же голос. – Берегите патроны!

Наруз Ахмед осторожно выглянул: никого не видно… Он приподнялся на четвереньки, быстро выпрямился и, оттолкнувшись от края площадки, прыгнул вперед на крутой, убегающий вниз откос.

На лету он услышал тот же голос:

– Вперед, Саттар! Не сорвись!

Упав на насыпь, Наруз Ахмед перекувыркнулся через голову и кубарем скатился вниз. Тут же он вскочил на ноги, оглянулся и, петляя, выплевывая набившийся в рот песок, устремился к озеру.

Предупрежденный окриком Шубникова, Халилов перемахнул на крышу соседнего вагона, соскользнул с него на площадку, на которой миг назад стоял Наруз, и, не задумываясь, тоже прыгнул. Через минуту за ним последовал и Шубников, хотя и не очень удачно. У него подвернулась левая нога.

Наруза Ахмеда и Халилова разделяли добрые две сотни метров. Шубников, заметно припадая на больную ногу, бежал позади.

Проклиная аллаха и день своего рождения, Наруз хватился, что обронил где-то пистолет, наверное на насыпи. Обогнув часть озера, он оглянулся: один преследователь быстро приближался, прижав к бокам локти, а второй – отстал. Наруз побежал дальше. Пот заливал ему глаза, из груди хрипло вырывалось дыхание. Потеря оружия будто сразу отняла у него половину сил. Вытерев на ходу грязной рукой глаза, он глянул вперед, и сердце его возликовало: у самой воды, возле едва курящегося костра, на куске войлока спал белобородый старик, видимо табунщик. А рядом, низко опустив голову, дремала под седлом лошадь каурой масти.

Еще не все потеряно! Судьба протягивает руку!

Наруз Ахмед разбежался и с разгона, не касаясь повода и стремени, влетел в потертое, с изодранной подушкой седло. Конь вздрогнул от неожиданности, всхрапнул, вздыбил и шарахнулся в сторону, чуть не подмяв под себя спящего хозяина. Наруз сорвал с острой луки камчу, стегнул коня между ушами и послал его с места в карьер.

– Сто-о-ой! – протяжно прокричал Халилов и выстрелил в воздух.

Старик табунщик вскочил и спросонья заметался по берегу, дико озираясь.

Халилов бросился к нему. Грудь его тяжело вздымалась, губы запеклись. Он хотел что-то сказать старику, но забился в кашле.

Табунщик, недоумевая, уставился на Халилова черными бусинками своих узеньких глаз, потом повернулся в сторону ускакавшего. А тот, ускакав примерно на полкилометра, вдруг спешился.

– Смотри! – крикнул Халилов.

– Чего смотреть? Подпруги подтягивает, – сказал старик. – Правильно делает. – Он поднес к морщинистому, прокаленному солнцем лицу коричневые руки, сложил их рупором и зычно крикнул: – Э-э-эй! Зачем брал коня?

Наруз Ахмед вновь вскочил в седло и припустил пуще прежнего.

– Ата! – раздался голос Шубникова. Он еле ковылял, подтягивая левую ногу. – Догнать его надо. Это плохой человек, бандит….

– Бандит? – удивленно переспросил старик и внимательно посмотрел в степь. – Худой бандит. Не на того коня сел. А табак есть, начальники?

Шубников и Халилов переглянулись, и оба вытащили помятые пачки папирос. Старик взял одну папиросу, вгляделся в надпись на мундштуке и закурил. Затянулся, пыхнул дымком и опять сказал:

– Худой бандит. Совсем глупый. Не на того коня сел.

Шубников хотел было тоже закурить, вынул папиросу, но тут же смял ее и бросил. Он опустился на землю, снял ботинок, поморщился и стал растирать поврежденное сухожилие. Старик подошел к войлоку, на котором спал, вынул из-под него две уздечки и направился к пасшимся лошадям.

– Уйдет! – проговорил Халилов, нервно похрустывая пальцами.

– Так уж и уйдет, – насмешливо заметил Шубников, массируя ногу. – В степи трудно спрятаться, да еще днем. И машина наша вот-вот подкатит.

Табунщик уже шел обратно, ведя в поводу двух низкорослых, неказистых с виду лошадок: вороную и гнедую.

– Садись, начальник, – сказал он Халилову, подавая повод гнедой лошади. – Скакал в своей жизни?

– Приходилось, – усмехнулся Халилов, с недоверием посматривая на флегматичного конька.

Старик снова наклонился над войлоком, кряхтя достал из-под него тонкую волосяную веревку и пристроил ее себе на шею.

Халилов влез на неоседланного коня, и тот даже не шелохнулся.