Тайные тропы - [2]

— Специальность?

— Инженер-электрик и связист.

— Образование получили при советской власти?

— Конечно.

— Бесплатно?

— Да, как и все другие.

— Что же вас заставило стать нашим другом? — Юргенс сомкнул на несколько секунд тяжелые веки.

— Как вам сказать... — начал Ожогин после небольшой паузы. — Причин много и говорить можно долго, но я скажу самое основное: мой отец расстрелян большевиками, мать не перенесла смерти отца. Я и младший брат были лишены возможности работать там, где мы хотели, и жить по-человечески.

— За что уничтожили отца?

— Он был сторонником Троцкого.

— А вы?

— Я не принадлежу ни к какой партии.

Юргенс встал из-за стола и твердыми, размеренными шагами пересек комнату по диагонали от стола к книжному шкафу и обратно. Он встал позади сидящих гостей и обратился к Грязнову:

— А с вами что приключилось?

— Со мной ничего не приключилось, — улыбаясь, ответил Грязнов. — Мой отец родился и живет в Сибири, в Иркутской области. Там же находится младшая сестра. Есть еще дядя по матери, но я не знаю, где он. Я перед войной окончил пединститут. На ваш вопрос, пожалуй, не отвечу. Я не задумывался даже...

— Над чем? — раздался тот же голос сзади, и облако дыма проплыло над головами гостей.

— Над тем, чем вы интересуетесь. Когда вы задали вопрос Ожогину, я, откровенно говоря, подумал: что же отвечать мне, если вы меня спросите, почему я стал вашим другом?

Совершенно неожиданно маска непроницаемой холодности сошла с лица Юргенса, и он улыбнулся. Гости этого не видели. Юргенс попрежнему стоял за их спинами.

— У вас, видимо, веселый характер, — проговорил он прежним тоном и сел в кресло.

Грязнов смущенно опустил голову и прикусил нижнюю губу.

— Веселый, — ответил за Грязнова Ожогин. — В этом я убедился в пути. Он большой любитель приключений, и когда гауптман Брехер беседовал с нами, Грязнов первый дал согласие.

Зазвонил настольный телефон. Спокойным движением Юргенс взял трубку.

— Ашингер? Да, я. Немного занят... Кто тебе сообщил? А? Ну что ж, если не спится, приходи.

Юргенс положил трубку на место.

— О чем еще с вами беседовал гауптман? — спросил он.

Ожогин рассказал. Узнав о готовности Ожогина и Грязнова сотрудничать о немецкой разведкой, Брехер предупредил их, что «настоящей» работе, — он так именно и сказал, — должна предшествовать длительная подготовка и что работать придется, возможно, после окончания войны.

— Не только возможно, а точно после окончания войны, — резко сказал Юргенс, — и независимо от ее исхода. Это надо запомнить. И, кроме того, учтите следующее...

Юргенс изложил условия и определил линию поведения Ожогина и Грязнова.

Говорил он четко и коротко.

Прежде всего — тщательная конспирация. Самая тщательная. Никто не должен знать о их связи с немцами. Абсолютно никто. С сотрудниками Юргенса они будут встречаться ежедневно, но лишь с наступлением темноты и в местах, специально для этого назначенных. Юргенс разрешает и даже рекомендует поддерживать самые широкие связи с русским населением города, но в то же время скрывать свои симпатии к немцам. Чем шире и глубже будут эти связи, тем лучше для дела. Допускается даже высказывать недовольство по адресу немецкой администрации, но осторожно, в меру. Надо также продумать и решить вопрос о том, чем они станут здесь заниматься. Без дела жить нельзя. Это вызовет подозрение, Свои соображения они должны завтра же доложить Юргенсу. Для них уже приготовлена квартира. К себе они могут приглашать кого угодно, кроме лиц немецкого происхождения, связь с которыми может их скомпрометировать в глазах местного населения. О питании заботиться нечего, они будут столоваться у квартирной хозяйки.

— Ясно? — спросил Юргенс.

Ожогин и Грязнов закивали утвердительно головами.

В соседней комнате раздались тихие шаги, и в кабинет вошел тонкий, худой и высокий немец в военной форме в чине подполковника. На носу у него торчало пенснэ, за стеклами которого прятались серые глаза. Это был Ашингер, с которым Юргенс только что говорил по телефону.

— Хайль Гитлер! — приветствовал он хозяина, выбросив вперед руку.

Юргенс ответил тем же.

— Что это за господа? — сделав презрительную гримасу, спросил пришедший. Он плюхнулся в кресло, стоявшее сбоку письменного стола, и вытянул худые, длинные ноги.

— Мои люди... — спокойно ответил Юргенс.

Прищурив глаза, подполковник внимательно всматривался в лица Ожогина и Грязнова.

Юргенс вынул из стола две бумажки и подал их Ожогину.

— Вот пропуска для хождения по городу в любое время, — объяснил он. — Здесь проставлены фамилии по-русски и по-немецки. Сейчас вас проводят на квартиру. Идите отдыхайте. Обо всем остальном — в следующий раз.

Юргенс никого не звал. Не слышно было никаких сигналов. Но лишь только он кончил говорить, как в комнате появилось уже знакомое лицо. Прислужник молча стоял у дверей, ожидая Ожогина и Грязнова. Морщинистое лицо с прилизанной шевелюрой было мертво и непроницаемо, точно маска. Он, наверное, хорошо знал свои обязанности.

— Ганс, ты помнишь Брехера? — заговорил Юргенс, когда Ожогин и Грязнов вышли.

— Отлично. И всегда отзывался о нем с похвалой. Этот человек еще сделает себе карьеру, — ответил Ашингер.