Тайные страницы истории - [5]

Снабженные всевозможными инструкциями, говорит автор «Истории анархии в Польше и расчленения этой республики», «два брата графы Орловы, Алексей и Федор, прибыли в Венецию в исходе 1768 года, при первых искрах… войны: Алексей в это время — самое важное лицо во всей России, известный как истинный глава партии фаворита… замечательный своей сверхъестественной силой, красотой своих черт, свирепостью физиономии… Он казался отважным и рассудительным, гордым и популярным; он извлекал для одного себя пользу из кредита и службы всех своих братьев…» Федор был «красоты более женственной, чем у Алексея, но мужества более истинного» (ущипнул-таки Алехана, чтобы завязать узелок на память). «Двое Орловых, — продолжает Рюльер, — выбрали в качестве предлога путешествия по Италии простое любопытство (и никакой болезни? — Авт.).

Но во время своего пребывания в Венеции, где греческая, религия нынче терпима и где торговля вызывает постоянный наплыв славян и греков, они ежедневно показывались в храмах этой религии и подчеркивали здесь свою набожность, что могло бы заставить рассматривать их со стороны этих суеверных народов как представителей верховного покровителя их культа. Они запускали руки в свои карманы, один — наполненный золотыми монетами, другой—серебряными, и раздавали их, кичась милосердием и великолепием».

Если отбросить всю эту риторику, свидетельствующую, что сочинитель никак не мог преодолеть раздражения, когда речь заходила об Орловых (да и вообще о русских), то в целом нарисованная Рюльером картина выглядит вполне достоверной. Православные храмы Венеции были теми естественными, пристойными и безопасными убежищами, в которых Алехан и Федор могли впервые «явить» себя «народу», установить контакты с местными и, что особенно важно, приезжающими в Венецию по торговым и иным делам греками и славянами, завязать первые связи и начать осторожную работу по вербовке агентов и подготовке с их помощью населения Черногории, Морей (Пелопоннеса) и островов Архипелага к вооруженному восстанию. Выводы из состоявшихся бесед с нужными людьми и из общения с народной массой Алехан сделал быстро. «…Граф Алексей Григорьевич Орлов, — читаем в мемуарах Юрия Владимировича Долгорукова, — разговаривая с(о) славянами, венецианскими подданными и нашими единоверцами, уверился, что они недовольны своим правлением; также их соседы — черногорцы, турецкие подданные, и все греки в Архипелаге преданы двору российскому». Орлов немедленно отправил донесение в Петербург, «дабы на сии народы и обстоятельства делать свой внимание, и он представляет свои услуги, если прислан будет флот и войско…» Так излагает содержание этого письма Юрий Владимирович. Из рескрипта Екатерины на имя Орлова от 29 января 1769 года о нем можно узнать следующее. Алехан уведомлял императрицу о «действительной тамошних народов склонности к восстанию против Порты» и предлагал «употребить» «себя к службе Отечества вместе с православными греческими и славянскими народами». Он указал несколько наиболее важных мест на будущем театре военных и дипломатических действий, очевидно, в надежде получить из России агентов из числа местных уроженцев. Он, наконец, затребовал «грамоту» за «государственною Нашего печатью» в нескольких экземплярах для рассылки участникам будущего восстания, дабы они имели полную уверенность в покровительстве императрицы. Причем Орлов настаивал, чтобы в тексте было оговорено, что «при будущем Нашем замирении с Портою не упустим Мы включить в оное и друзей Империи Нашей, каковыми отныне уже признаваем Мы все народы, кои в войне составят общее с нами дело». Но касался ли Алехан вопроса о посылке в Средиземное море Балтийского флота, не совсем ясно. Екатерина пишет об этом как о мероприятии, которое, возможно, будет осуществлено «сверх всего сего», то есть общего греко-славянского восстания под руководством Алехана и его материального, финансового, дипломатического и иного обеспечения, которому в рескрипте от 29 января уделяется самое большое внимание.

Екатерина, в общем, предоставляет Орлову свободу действий, справедливо полагая, что «дальное место-расстояние и недостаточное по оному сведение прямых обстоятельств не дает здесь места никаким для вас (т. е. для Алехана—Авт.) подробным предписаниям». Тем не менее предписаний оказалось достаточно. Во-первых, Алехан должен был иметь «первым и верховным» «попечением», чтобы привести «все тамошние народы, или большую их часть, в тесное между собою единомыслие и согласие видов и чтоб принятие оружия, сколько возможно, везде в одно время или вскоре одного народа за другим, а с оным и на неприятеля с разных сторон большими и соединенными силами, а не малыми и рассыпанными каждого народа кучами, вдруг нечаянное нападение последовать могло, с положенным наперед намерением, как и куда продолжать дальнейшие действия, и где основать надежный себе плас-д'арм, без чего кажется никак обойтиться не можно, как для запасения воюющим нужного пропитания, так и для надежного иногда убежища от нашествия превосходных сил». (Очень свежие мысли, рождающиеся обычно в тиши кабинетов.) Во-вторых, «до времени» следовало «непроницаемую в сем деле иметь тайну; ибо секрет всем делам душа…» (Интересно, кто от имени матушки снабжал Орлова столь глубокими идеями? Или она настолько забылась, что осмелилась давать советы Алехану?) В-третьих, ему предписывалось по возможности умерять свою «ревность и усердие к порученному делу, «до того времени, как они воз(ъ)имеют пред собою отверстое поле». В связи с этим Алехану рекомендовалось оставаться «только в близости и удобном месте к скорому и надежному сношению с благочестивыми народами», но отнюдь не соваться пока ни на Морею, ни на острова.