Тайны загробного мира - [21]

Когда же случится с нами смерть нечаянная, внезапная, когда она застанет нас среди беззаконий наших, как она страшна будет для нас, как губительна! Увидим и почувствуем мы тогда, что повис над нами обнаженный меч ее, и мы сейчас, в одну секунду, отойдем в вечность. Желали бы мы тогда всей силой души, чувств и мыслей избежать этого, но побег уже невозможен. Хотели бы мы сделать распоряжения предсмертные о доме своем, но мысли наши помутятся, помышления исчезнут. Хотели бы покаяться, исповедать грехи свои пред священником, но язык наш не будет повиноваться нам, и самые уста сомкнутся, и мы горько почувствуем, что умираем во грехах и уготованы диаволу и ангелам его.

Это причинит нам страшные мучения, ужас и совершенное отчаяние. Бесы мрачные и немилостивые, обличая деяния наши и истязуя душу нашу, будут терзать нас. Наконец, душа наша в невыразимых мучениях разлучится с телом, – похитится насильственно. Горе тому человеку, который таким образом окончит жизнь свою, ибо это и есть та самая смерть, о которой святой пророк Давид сказал: Смерть грешников люта (Пс. 33, 22).

Мы, люди, не только не знаем о времени нашей смерти, но не знаем и о том, какова будет наша кончина: кроткою ли и смиренною она придет к нам, или лютою и зверскою. Предупредит ли она нас какими-либо знамениями или постигнет как тать в нощи. Даст ли она нам некоторое время на раскаяние, или мгновенно похитит нас во всех беззакониях наших? Ничто не известно нам. Для чего же такая неизвестность, такое неведение о часе смертном и об образе его? Но так устроил человеколюбивый Бог, ради нашего спасения, именно потому, что незнание часа смертного рождает страх, страх – воздержание, а воздержание пресекает случай ко греху и падению.

Далее, незнание о часе смертном производит внимание; а внимание – желание, которое бывает первою причиною добродетели. Оставлено для нас в неизвестности, – добрая или лютая будет кончина наша для того, чтобы страшиться, чтобы избегать греха, и, отстраняясь от пороков, более и более преуспевать в добродетели. Поэтому приготовимся к вечности и к переходу в вечность, именуемому смертью, во время земной жизни, в этом преддверии вечности.

Земная жизнь не есть собственно жизнь; но непрестанная борьба между жизнью и смертью, и мы колеблемся между ними, постоянно уклоняясь то к той, то к другой, оспариваемся ими. Если оценим должным образом то краткое мгновение, на которое мы поставлены здесь, на земле, сравнив его с неизмеримою и величественною вечностью, то найдем, что только правильное употребление земной жизни, т.е. приготовление к вечности, будет для нас полезно («Вечные загробные тайны», изд. Свято-Пантелеймоновского монастыря на Афоне).

Примеры из жизни людей, умерших внезапною смертию

В Киево-Печерской лавре были два инока, священник Тит и диакон Евагрий. Несколько лет они жили между собою так дружелюбно, что прочие братия дивились их единодушию… Но враг рода человеческого искони сеет плевелы посреди пшеницы! Он посеял и между ними вражду, гневом и ненавистию так омрачив их, что они не могли без досады даже взглянуть друг на друга. Когда, отправляя Божию службу, один из них шел с кадильницею по церкви, то другой отходил в сторону, чтобы не услышать фимиама; а если иногда этот последний оставался на своем месте, то первый проходил от него как можно далее. Злоба продолжалась весьма долго; и они, не примирившись между собою, дерзали приносить Безкровную Жертву Богу… Сколько братия ни советовали им, чтобы отложили гнев и жили между собою в мире и согласии, все было тщетно!

Однажды священник Тит тяжко разболелся. Отчаясь в жизни, он начал горько плакать о своем согрешении и послал к недругу своему просить прощения; но Евагрий не хотел слышать о том и начал жестоко проклинать его. Братия, соболезнуя о столь тяжком заблуждении, насильно привлекли его к умирающему. Тит, увидев врага свое-го, с помощью других встал с одра и пал пред ним, слезно умоляя простить его, но Евагрий был так безчеловечен, что отвратился от него и с остервенением воскликнул: «Ни в сей, ни в будущей жизни не хочу примириться с ним!». Он вырвался из рук братии, намереваясь убежать, но в тот же миг упал на землю.

Иноки хотели поднять его; но как же они изумились, увидев его мертвым и настолько охладевшим, как если бы он умер некоторое время назад! Их изумление умножилось еще более, когда священник Тит, в то же самое время встал с одра болезни, словно никогда болен не был. В ужасе от столь необыкновенного происшествия, они окружили Тита и один пред другим спрашивали: «Что значит это?» – «Будучи в тяжкой болезни, – отвечал он, – доколе я, грешный, сердился на брата моего, видел Ангелов, от меня отступивших и плакавших о погибели души моей, а нечистых духов радующихся. Вот причина, почему я всего более желал примириться с ним; но как скоро привели его сюда, и я поклонился ему, а он начал проклинать меня, я увидел, что один грозный Ангел поразил его пламенным копьем, и несчастный мертв повергся на землю; а мне сей же Ангел подал руки и восстановил от одра болезни».

Иноки оплакали лютую смерть Евагрия, и с того времени более прежнего начали блюстись, да никогда не зайдет солнце во гневе их; ибо памятозлобие есть порок ужаснейший и столько же мерзок пред Богом, сколько и губителен в обществе. Христиане! Человек создан по образу и подобию Божию: какое отличие! Но поверьте, что памятозлобный не имеет его: он более зверь, нежели человек («Четьи-Минеи», 27 февраля).