Тайны Второй мировой - [3]

Советский Союз, даже одержав военную победу, все равно экономически остался слабее как бывших союзников, так и поверженных противников. Всего 45 лет понадобилось для его краха в результате «холодной войны». Коммунизм, равно как и национал-социализм, мог продлить свое существование только путем достижения мирового господства. С появлением ядерного и термоядерного оружия эта цель сделалась абсолютно недостижимой. Но тем самым была утрачена цель и для существования Советского Союза. Надежды на расширение территориальных пределов своего господства посредством «мировой революции», которые питали номенклатуру во времена Ленина и Сталина, уже при Хрущеве сошли на нет. По мере того как с развитием термоядерного оружия уменьшались возможности военного шантажа по отношению к остальному миру, а противостояние с Западом в различных регионах требовало все больше средств, неэффективная экономика СССР приближалась к коллапсу. Номенклатурное стремление урвать как можно больший кусок национального пирога вызвало в конечном счете перестройку и крушение тоталитаризма и империи.

Сегодня, полвека спустя после окончания Второй мировой, мы пытаемся объективно оценить, чем была эта война для нашего народа и других народов СССР, каким именно образом и почему была достигнута победа, которую в советской мифологии и наследовавшей ее российской традиционно называют «великой». Да, она была великой, но только принесенными жертвами, а не достигнутыми результатами. С точки зрения вечности несколько территорий, которыми СССР завладел на четыре с половиной десятилетия, да десяток сателлитов, удержавшихся в советской орбите и того меньше, — достижения ничтожные. Такой вывод, конечно, крайне болезненный для национального самолюбия. Поэтому проблемы военных потерь, подлинные советские планы в 1939–1941 годах и роль западной помощи до сих пор вызывают жаркие споры, что подтвердила как дискуссия вокруг суворовских книг, так и упорное стремление тесно связанных с Министерством обороны исследователей, не останавливаясь перед прямыми фальсификациями, всячески занизить потери советских вооруженных сил и завысить потери вермахта — дабы подтвердить слова поэта «да, мы умеем воевать». Обратное доказал провал чеченской авантюры и беспристрастное собственно научное исследование итогов Великой Отечественной войны.

Заметим, что тенденция занижать собственные потери и завышать потери противника совсем не нова и свойственна не одной только советско-российской традиции. В той или иной степени ею страдают и страдали военные всех стран и во все времена. Однако в демократических государствах гражданская власть способна эффективно ограничивать воображение людей в погонах, поскольку общество заинтересовано в максимально полном учете собственных жертв и в возможно более точной оценке потерь противостоявшей стороны, чтобы реально учитывать опасность, которая может исходить от противника в будущем, и иметь реальное представление об эффективности собственных вооруженных сил. В России, практически не знавшей настоящей демократии, для фальсификации военных потерь издавна существуют самые благоприятные условия. Тут можно начать с великого A.B. Суворова, чью фамилию в качестве псевдонима использовал автор «Ледокола». По преданию, когда после взятия Измаила один из подчиненных спросил Александра Васильевича, как показать в донесении потери турок, будущий генералиссимус, не долго думая, ответил: «Пиши поболе, чего их, супостатов, жалеть». Супостатов не жалели, по крайней мере на бумаге, и в позднейших войнах. Особенно астрономических и очень далеких от истинных величин достигли потери противника в Великую Отечественную, однако и позднее супостатам приходилось туго, если не в сражениях, то в победных реляциях. Так, в российских донесениях число уничтоженных чеченских «боевиков» превысило численность взрослого мужского населения республики.

По этой причине нельзя использовать в качестве основания для расчетов данные одной стороны о потерях другой (за исключением числа пленных). Однако данные о собственных потерях тоже не идеальны и, как правило, страдают неполнотой: в боевой обстановке трудно проследить судьбу каждого солдата и учесть все жертвы. Здесь играет роль и абсолютный размер потерь — чем он больше, тем относительно выше доля неучтенных потерь. Кроме того, многое зависит от характера общества. В Англии и США родственники почти всех военнослужащих прилагали усилия к тому, чтобы выяснить их судьбу, и военные ведомства вынуждены были посылать извещения практически на всех погибших и пропавших без вести, в частности, и по юридической необходимости: вопросы наследования и пр. Те же закономерности действовали и в Германии, где тоталитаризм еще не успел истребить эти традиции гражданского общества. В СССР уже успело укорениться отношение к человеку как к простому винтику государственной машины. Советские люди практически не имели собственности, и на практике родным погибших и пропавших без вести далеко не всегда требовались юридически строго оформленные документы о судьбе близких. К тому же у многих бойцов и командиров все родные погибли в ходе войны, а миллионы других были перемещены в результате эвакуации на Восток или отправлены на работы на Запад, в Германию. Поэтому посчитать в первые послевоенные годы более или менее точно потери как Красной армии, так и мирного населения было невозможно. Поскольку давление со стороны общественности отсутствовало, более или менее подробный и точный подсчет жертв Второй мировой войны в СССР так и не был произведен. Из-за этого обстоятельства мы вынуждены основывать свои подсчеты на оценке общей численности населения СССР к началу и концу войны, а также на некоторых косвенных данных, коррелирующих с уровнем безвозвратных потерь войск. В целом же приходится отказаться от распространенного среди широкой публики мнения, что рано или поздно наши потери в войне удастся установить чуть ли не поименно или хотя бы с точностью до десятков тысяч человек. Этого не будет никогда, и точность исчисления военных потерь населения СССР всегда будет колебаться в пределах нескольких миллионов. Чисто теоретически можно попытаться более точно установить потери Красной армии, сравнив данные о численности всех ее частей на различные даты за всю войну. Командиры сплошь и рядом эту численность завышали, дабы получить больше продовольствия, боеприпасов и других единиц снабжения, а также чтобы приуменьшить потери. Однако в основном подобное искажение было бы устранено в процессе вычитания, поскольку можно предположить, что завышено было большинство данных. Тем не менее подобный проект вряд ли осуществим, так как требует слишком много времени и средств.