Тайны военной агентуры - [29]

Странная флотилия — шесть шлюпок, которые тащила за собой подводная лодка,— отправилась в свое плаванье в полдень, сразу после затопления рейдера. Два раза в день при помощи вытаскиваемой из субмарины резиновой лодки производилась раздача горячей пищи.

На третий день им повстречалось немецкое транспортное судно снабжения подводных лодок «Питон». Моряки «Атлантиса» были подняты на его борт... чтобы вскоре опять очутиться в воде, так как «Питон» был встречен и потоплен другим британским крейсером, «Дорсетшир», известным тем, что он нанес крупнейшему германскому короблю «Бисмарк» последний удар в морском бою полгода назад.

В конце концов на немецких и итальянских подводнщх лодках члены команды «Атлантиса» добрались до Сен-Назера и оттуда отправились в Берлин, куда и прибыли сразу после наступления нового, 1942 года.

Капитан Рогге получил чин контр-адмирала и возглавил подготовку морских курсантов. Но позднее, когда обнаружилось его антинацистское настроение, его перевели на какую-то маловажную должность.

Что бывает редко после такой долгой и тяжелой войны, многие из числа бывших пленников Рогге сохранили к нему добрые чувства. Капитан «Сити оф Багдад» Уайт написал ему письмо с благодарностью за обращение, которое он испытывал, находясь в плену на «Атлантисе», а капитан «Тоттенхема» Вудкок, придя на своем новом корабле в Гамбург, пригласил адмирала Рогге к себе на борт. В тяжелые для немцев годы, наступившие после разгрома нацистской Германии, бывшие пленники присылали множество продуктовых посылок своим прежним захватчикам.

А какие чувства к своему капитану сохранили его моряки?

— Он превратил команду «Атлантиса» в настоящую семью,— объяснял лейтенант Денель.— Если Рогге позовет меня, я пойду служить к нему не раздумызая, и мне не важно, в чей флот.

Роман ТУРСКИ СПАСЕННЫЕ СПАСАТЕЛИ

Я родился в Польше, стране, где перед войной религиозная нетерпимость не была редкостью. Несмотря на возражения отца против моего участия в антисемитских демонстрациях в Варшаве, я часто бросал камни в витрины еврейских магазинов. У меня не было сомнений в правильности моих действий, и мне потребовалось пережить месяцы суровых испытаний и встречи с одним человеком, евреем, чтобы принять для себя библейскую истину: «Возлюби ближнего, как себя самого».

Когда Гитлер аннексировал Австрию и возникло ощущение, что война уже не за горами, я оставил свою работу инструктора в летном клубе в Лионе и полетел домой. По пути с мотором случилась поломка, и я был вынужден совершить посадку в Вене и остаться там на всю ночь, пока его не починили.

Утром я как раз собирался выйти из гостиницы, чтобы купить сувениры перед тем, как лететь дальше, как в двери ворвался человек и налетел на меня так, что я зашатался. Придя в ярость, я схватил его и уже собрался как следует проучить, когда увидел, что его лицо побелело от страха. Тяжело дыша, он попытался высвободиться из моих рук и быстро повторил: «Гестапо! Гестапо!» Я не слишком хорошо знал немецкий, но понял, что он убегал от страшной тайной полиции.

Протащив его через вестибюль, затем вверх по лестнице и втолкнув в свой номер, я показал рукой на место в ногах кровати и дал понять, чтобы он там лег. После этого я накрыл его худое съежившееся тело одеялами, чтобы неубранная кровать выглядела пустой, и снял свою куртку, галстук и воротник, стараясь выглядеть так, будто я только что встал, если зайдут гестаповцы. Они не заставили себя ждать. Проверив мой паспорт, они стали задавать вопросы, на которые я отвечал: «Ich verstehe es nicht (я не понимаю)» — фразой, выученной мной наизусть. Не осматривая мой номер, они вышли.

Сразу же заперев дверь, я поднял одеяла. Из обильного потока слов, которые излил на меня бедняга, я не понял ничего, да в этом и не было необходимости, чтобы понять его благодарные чувства.

Вытащив свою полетную карту, я жестами и рисунками на полях объяснил, что имею самолет и могу вывезти его из Австрии. Он указал на Варшаву и нервными жестами спросил, могу ли я доставить его туда. Я покачал головой и дал понять, что мне будет нужно сесть для дозаправки в Кракове. Я нарисовал полицейский участок и тюремную решетку, разъясняя, что он будет арестован в любом аэропорту, куда мы прилетим, и дал понять, что мы приземлимся на каком-нибудь лугу сразу за польской границей, и он сможет скрыться. Он закивал с удовлетворением, и его узкое лицо и темно-карие глаза снова засветились благодарностью.

Таможенникам и иммиграционным чиновникам в аэропорту, мимо которых нам пришлось проходить к взлетному полю, я сказал, что пришел со своим другом, который хочет проводить меня. Когда мой самолет разогрелся и был готов к взлету, мы быстро забрались в кабину и были таковы. Мы перелетели Чехословакию и вскоре увидели тонкую ленту Вислы и квадратики кварталов Кракова. Я посадил самолет на огромном поле у леса, недалеко от сельской железнодорожной станции, показал моему спутнику по карте, где мы находимся, дал ему большую часть своих денег и пожелал удачи. Взяв мою руку, он некоторое время молча смотрел мне в глаза, потом повернулся и поспешил к лесу.