Тайны военной агентуры - [134]

На разрушение видорского моста мы израсходовали почти всю нашу взрывчатку, поэтому пришлось позаимствовать еще двести фунтов у другой бригады, действовавшей в двадцати километрах от нас. Два дня спустя ужасным взрывом партизаны подняли бушеский мост в альпийское небо почти на сотню ярдов. После этого немцам пришлось совершать объезд в шестьдесят километров до конца войны, и когда их фронт начал распадаться, возникла гигантская и плотная, бампер к бамперу, транспортная пробка.

Я устроил свой командный пункт совсем рядом с Фельтре — им стало служить подземное убежище, которое мы выкопали на берегу ручья. По ночам мы притаскивали с холмов старые парашютные контейнеры, раскрывали их, делая плоскими, и мастерили потолок, накладывая сверху дерн и куски почвы с папоротниками. Входом стал маленький деревянный люк на кожаных петлях, прикрытый прикрепленным проволокой дерном, который мы то и дело поливали водой, чтобы он оставался зеленым. Вокруг, чтобы закрыть щели, мы насыпали листьев. В этом тайном убежище я обитал вместе с Бучхардтом, Делани, Чикконе и Джи-джи.

По ночам мы выбирались наружу, чтобы встретиться с Бруно и другими командирами Мессинской бригады. Теперь под его началом было уже пятьсот человек, занимавшихся проведением диверсий. Когда делать особо было нечего, они бросали по ночам гранаты и взрывчатку в окна немецких казарм, что держало немцев, которые не знали, какой из взрывов означал начало нападения, в постоянном напряжении, усиливая их смятение. Каждую ночь партизаны подбивали две-три немецкие машины из базук или при помощи мин-ловушек, так что немцы, опасавшиеся дневных поездок из-за наших авианалетов, стали почти так же опасаться передвигаться и ночью. После каждой своей акции партизаны отходили миль на пятнадцать и пережидали, потом наносили новый удар.

20 апреля после ожесточенных боев наши главные силы прорвали фронт и безостановочно двинулись к долине По, но я понимал, что, если немцы отступят через зону наших действий в Верхние Альпы и к перевалу Бреннер, потребуется не один месяц, чтобы их оттуда выбить. Лучше всего было бы зажать их между нашими наступающими частями и партизанами. Беннуччи и Мессинская бригада под командой Бруно осуществляли свои операции южнее Альп четко и эффективно и больше в моей помощи не нуждались, поэтому я решил войти в контакт с Этторе, командиром партизан храброй бригады Валь-Кардеволе, действовавшей в Верхних Альпах, и усилить ее.

Чтобы попасть в Верхние Альпы, предстояло миновать три немецкие дорожные заставы, так как железные дороги были взорваны, а иных путей в эти отвесные, как утесы, горы не существовало. На нашу удачу, я познакомился с оказывавшей нам помощь итальянской маркизой, которой принадлежали обширные владения в этом районе. Блондинка, едва за тридцать, она не казалась особенной красавицей, но имела фигурку школьницы. Кроме того, эта женщина обладала большим мужеством. Она представлялась особенно нам полезной, потому что, как говорили, маркиза была в хороших отношениях с доктором Шмидтом, немецким гражданским управителем этого района; во всяком случае, она могла поехать на своей машине куда бы ни пожелала. При этом маркиза сотрудничала с подпольем, помогая деньгами и едой и пряча у себя сбитых американских и британских летчиков до тех пор, пока не появлялась возможность переправить их через фронт.

Замечательная женщина раздобыла машину, которая должна была довезти нас, по крайней мере, до Кортины. Было раннее утро 24 апреля. Моросил дождь. Мы явились на виллу маркизы. В закрытом дворике ожидал приготовленный для нас транспорт — большой тяжелый грузовик. Нас угостили завтраком — великолепной яичницей с ветчиной и эрзац-кофе — и, выкурив по последней сигарете, мы прошли к грузовику. Задняя часть его кузова была доверху заставлена большими, фута по три длиной, ящиками, сбитыми вместе, а в передней стенке, за сиденьем водителя, имелась дыра, через которую мы забрались внутрь. После этого к ней тоже прибили ящик и все затянули брезентом. Потайное пространство было рассчитано на двоих, однако Делани, Чикконе, Джи-джи и я втиснулись туда со всем снаряжением.

Мы выехали вскоре после рассвета и, трясясь по дороге, принялись оценивать свои шансы избежать три грозившие нам опасности: 1) обыск грузовика, который могли устроить немцы, 2) выстрел из базуки, которым нас могли встретить устроившие засаду партизаны, и 3) очередь 20-миллиметровой пушки спикировавшего на нас американского штурмовика. К счастью, висел туман и шел мелкий дождь, поэтому авианалеты исключались.

На всех трех постах машину останавливали, и мы с замирающими сердцами слушали, как наш водитель объяснял, что его послали в Беллуно за месячной нормой сигарет для немецких дорожных рабочих, но там табака не оказалось, и он возвращается с пустыми ящиками. Если бы он сказал, что везет ящики с сигаретами, солдаты могли захотеть взять часть себе и обнаружили бы нас.

Миновав третий, как мы полагали последний, пост, мы стали дышать свободнее, как вдруг грузовик опять затормозил и остановился. Солдаты велели водителю снять брезент, чтобы они могли все осмотреть. Слушая, как скрипят развязываемые веревки и шуршит стаскиваемый брезент, мы лежали тихо и неподвижно, как мертвые. По ящикам застучали дождевые капли, и мы ясно услышали, как водителю сказали, что их нужно отодрать. Скрючившись между ящиками, мы даже не имели возможности отстреливаться и, имея с собой две радиостанции, не смогли бы выдать себя за невинных летчиков.