Тайны великих открытий - [21]

Читая эти строки, я был поражен — я видел практически идентичный "вещий сон". Забравшись во сне в маленькую комнатку какого-то архива, я нашел полку с книгами по китайским боевым искусствам. Внутренний голос объяснил мне историю этой полки — в 1930-х годах в Китай была послана экспедиция НКВД, чтобы изучить боевые искусства, в том числе самые секретные. Результатом экспедиции стали полукустарно изготовленные книги, страницы которых были размножены на синьке.

Я с неописуемым благоговением перелистывал страницы. Здесь было все, самые тайные знания.

Сон сбылся почти полностью. У меня есть полка с книгами по боевым искусствам. Одной книги, правда, нет — по стилю "богомола". Возможно, Юнг прав в своем объяснении — но меня не оставляет мысль, что и он, и я получили некий жизненный урок. Юнг писал: "сердце взволнованно билось от восторга", я же, перелистывая страницы, чувствовал необыкновенное благоговение, которое я не забуду никогда. Позднее, уже имея книги и приступив к изучению этих приемов, я пытался воскресить это благоговение, и оно помогало мне осваивать технику.

И из этих же книг я узнал любопытную вещь: конечной целью изучения боевых искусств, их "сверхзадачей", является не умение драться, а постижение "цюаньшэн". "ощущения полноты жизни". Думаю, так можно назвать и мое "благоговение". Используя "цюаньшэн", можно резко увеличить мастерство, причем в любой области. Человек как бы постигает мировую гармонию — и после этого он может уже вложить эту гармонию в любое дело.

"Вкладывая все свое мастерство, всю душу в комбинацию to нескольких десятков движений, человек испытывает такое же ощущение, как певец, исполняющий любимую арию, пианист, играющий любимую партию". (Долин А.А., Попов Г.В. "Кэмпа — традиция воинских искусств". М.: Наука, 1990. с. 143.)

Здесь стоит вспомнить еще один эпизод из фильма А. Куросавы "Семь самураев" Самурай, ожидая в засаде разбойников, любуется цветком, небом и лесом вокруг Как только появляются разбойники, следует быстрая атака — и враг оказывается повержен; напарник самурая даже не успел вступить в бой.

Любуясь природой, самурай активизирует свои подсознательную природу; чувства гармонии, "эстетическое чувство", которые только и позволяют делать дело эффективно и совершенно.

В фильме "Гений дзюдо" того же Куросавы главный герой добился, чтобы его взял в ученики мастер боевых искусств, только проведя ночь на "древе жизни" — шесте, торчащем из воды. Следующее утро герой фильма встречает преображенным — это доброжелательный человек, а не задира и драчун, как прежде. Ночь на "древе жизни" его изменила полностью. В чем? Ответ, наверное, можно найти в другом фильме А. Куросавы "Я видел сон". Кинорежиссер экранизировал некоторые свои сны, которые особенно запечатлелись в его памяти. Первый из снов стоит особо от остальных. В нем маленький Куросава хочет искупить своей жизнью свой проступок; в конце этого сна он выходит в прекрасную долину, полную ярких удивительнейших красок. Не начинаем ли мы понимать красоту жизни только перед лицом смерти, когда висим на "древе жизни", каждую минуту рискуя с него сорваться?

Взлет в советском кинематографе в 1950-х — 1960-х годах режиссер Ростоцкий объяснял военным опытом своего поколения. Они выжили. "Каждый день мы встречали как праздник". Они смотрели в лицо смерти — и именно поэтому научились ценить жизнь.

Похоже на то, что все выдающиеся люди искусств когда-то в своей жизни хоть раз особо остро испытали чувство гармонии или красоты природы — и именно это сделало их творческими людьми. По крайней мере, многие писатели оставили свидетельства, позволяющие это предположить. Горький писал:

"…У меня было странное смутное воспоминание: где-то, за пределами действительного и когда-то в раннем детстве я испытывал некий сильный взрыв души, сладостный трепет ощущения, вернее — предчувствие гармонии, пережил радость, светлейшую солнца на утре, на восходе его".

У Чехова тоже встречается нечто подобное:

"И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудится торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей".

Возможно, что-то подобное испытал и Л.Н. Толстой — выдумать мысли Болконского во время встречи с дубом просто невозможно.

Карл Юнг видел нечто похожее во сне:

"Стояла зимняя ночь, было темно и шел дождь. Это был Ливерпуль… В то время, как все вокруг было скрыто дождем и туманом, все было погружено в ночь, маленький остров сверкал в лучах солнца. Там росло единственное дерево — магнолия, усыпанная розовыми цветами, и казалось, что дерево не просто залито светом, но само излучает свет. Мои спутники жаловались на погоду и совершенно не замечали дерева. Они говорили о каком-то другом швейцарце, жившем в Ливерпуле, и удивлялись, зачем он поселился именно здесь. Я же был так очарован красотою цветущего дерева и солнечного острова, что подумал: "Я знаю — зачем