Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат - [43]

Я думала, что сама задохнусь, я впилась руками в стоявшую возле молодую знакомую докторшу. Она застонала от боли, мы держались с ней друг за друга.

Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым. Все стояли вокруг, окаменев, в молчании несколько минут — не знаю, сколько, — кажется, что долго.

Потом члены правительства устремились к выходу, надо было ехать в Москву, в ЦК, где все сидели и ждали вестей. Они поехали сообщить весть, которую тайно все ожидали. Не будем грешить друг против друга — их раздирали те же противоречивые чувства, что и меня, — скорбь и облегчение…

Все они (я не говорю о Берии, который был единственным в своем роде выродком) суетились тут все эти дни, старались помочь и вместе с тем страшились, чем все окончится? Но искренние слезы были в те дни у многих. Я видела там в слезах и К. Е. Ворошилова, и Л. М. Кагановича, и Г. М. Маленкова, и Н. А. Булганина, и Н. С. Хрущева. Что говорить, помимо общего дела, объединявшего их с отцом, слишком велико было очарование его одаренной натуры, оно захватывало людей, увлекало, ему невозможно было сопротивляться. Это испытали и знали многие — и те, кто теперь делает вид, что никогда этого не испытывал, и те, кто не делает подобного вида.

Врач Г. Д. Чеснокова:

— К вечеру 5 марта сердце начало останавливаться. Мы с Неговским решили — надо делать массаж сердца. Мы открыли его грудь. Сталин был одет в домашний халат, под ним рубаха без пуговиц, брюки. Я распахнула халат, спустила брюки. Рубашка мешала. Я сначала хотела ее стянуть, а потом просто разорвала. Руками. Я сильная была. А ножницы искать уже времени не оставалось. Было видно, что сердце останавливается, счет шел на секунды. Я обнажила грудь Иосифа Виссарионовича, и мы с Неговским начали попеременно делать массаж — он пятнадцать минут, я пятнадцать минут.

Так мы делали массаж больше часа, когда стало ясно, что сердце завести уже не удастся. Искусственное дыхание делать было нельзя, при кровоизлиянии в мозг это строжайше запрещено. Наконец, ко мне подошел Берия, сказал: «Хватит!» Глаза у Сталина были широко раскрыты. Мы видели, что он умер, что уже не дышит. И прекратили делать массаж.

Версия Д. Волкогонова. Начиная со 2 марта, с 7 часов утра, дежурные врачи стали вести краткую хронологию истории течения болезни. Она пространна — десятки страниц. Показания и результаты наблюдений записывались через каждые двадцать — тридцать минут. Мы не можем привести весь этот перечень физических признаков, когда душа навсегда покидает тело, когда старая христианская истина «суета сует» становится особенно очевидной. Агония была долгой, страшной, но бессознательной. Правда, Хрущев утверждает, что был момент, когда Сталин всех узнал и даже пожал некоторым руки… Врачебные записи этого не подтверждают. Мы приведем лишь несколько из множества зафиксированных в медицинском дневнике штрихов, физиологически характеризующих великое таинство — смерть.

Ведь, по сути, смерть — это часть, заключительная часть человеческой жизни, многогранной и безмерной. Для простого смертного жизнь — это детский смех и солнечные пятна на лице матери, шепот дождевых капель за окном и груз усталости на плечах, это ожидания и надежды, подвижничество и борьба с подлостью. Для такого смертного, как Сталин, жизнь — это бесконечная гонка, борьба, стремление к власти, ее сохранению, укреплению, расширению… Власть в обществе — явление необходимое и неизбежное, но греховное по своей сути. И тем более греховное, чем менее оно общественное.

Лучше других большевистских бонз знавший Священное писание, обращался ли Сталин в минуты просветления к Богу или только хотел выжить, чтобы еще припасть к наркотическому источнику власти?… Этого теперь уже никто и никогда не скажет.

Смерть пришла к человеку. Не к просто обычному человеку, а к самому крупному диктатору ХХ века…

(Действительно, в записях врачей нет упоминаний о том, что Сталин приходил в сознание и пожимал соратникам руки. Снова лжесвидетельство? Вот некоторые фрагменты из медицинских дневников, хранящихся в архивном личном фонде И. В. Сталина.)

2 марта 1953 г.

12. 35. «Бессознательное состояние. Дыхание глубокое, ровное, 28 в 1 мин. Пульс 80 в 1 мин., удовлетворительного наполнения и напряжения…»

13. 50. «Состояние тяжелое, бессознательное. Пульс 80 ударов в 1 мин., удовлетворительного наполнения и напряжения… Тоны сердца приглушены. Артериальное давление 210 /120 мм. Заметно участились подергивания левой ноги».

Версия Д. Волкогонова. Над Сталиным склонилась в халатах, словно стая белых чаек, целая группа седовласых профессоров, судорожно пытающихся продлить агонию. Никто из них не мог сказать вслух, что положение диктатора безнадежно.

Уставшие от ожидания и неизвестности соратники Сталина сидят в креслах неподалеку от больного, в соседних комнатах. Иногда встают, тихо переговариваются, выходят позвонить. Кто-то распорядился принести бутерброды. Берия (один) уезжал часа на два-три в Кремль. Приехал возбужденный. Врачи по-прежнему непрерывно тихо совещаются, ставят пиявки, делают уколы, пытаются поить сладким чаем с ложечки, делают клизму, свечи с эйфиллином, подают холод над головой. Все фамилии врачей этнически «безупречны»: Третьяков, Куперин, Ткачев, Глазунов, Иванов, Тареев, Филимонов, Мясников, Коновалов… Ни одного еврея. Ведь «дело врачей» еще не отменено…