Тайны тысячелетий - [39]

Именно Крис пробил облако подводных осадков и сфокусировал камеру на фигуре героического лорда Нельсона.

Именно его камера дала возможность обозреть «Гамильтон» и «Скурдж» от носа до кормы. Теперь у нас есть, пожалуй, самая подробная фотография из когда-либо сделанных с кораблей, лежавших на глубине триста футов. Жители Гамильтона могут гордиться этими снимками, поскольку их город и власти Онтарио предоставили большую часть средств для осуществления проекта.

На фотографиях было видно, что корпуса «Гамильтона» и «Скурджа» полностью сохранились, их кили, шпангоуты и обшивка не повреждены. «Гамильтон» немного длиннее «Скурджа» — семьдесят пять и шестьдесят футов соответственно. Такелаж обоих кораблей был сорван, а рангоут грудами лежал на палубах. Но три из четырех мачт остались на месте, так же как большинство стеньг. Казалось, что после небольшого ремонта оба корабля снова смогут встать в строй.

В любом случае, история «Гамильтона» и «Скурджа» далека от завершения. Предстоит еще много работы, и, как заметил мой старый друг Нэд Майерс: «О прошлом я рассказал насколько правдиво, насколько смог. Будущее же в руках Бога…»

Невероятный заплыв Нэда Майерса (история, рассказанная им самим)

Сначала нам выдали спиртное (порцию рома), а затем мы поужинали, расположившись между пушками — обычное место для еды.

…Все матросы очень устали, и мы легли спать, положив головы на зарядные ящики.

Я должен был кое-что сказать о том, что было на наших палубах… Около каждой пушки стояли ящики с мелкой и крупной картечью и дополнительный запас ее находился под орудийными лафетами… Каждая орудийная прислуга спала около своей пушки, так что люди были распределены почти поровну по обе стороны палубы. Те, кто выполнял свои обязанности внизу, и спал внизу. Я думаю, вполне вероятно, что, поскольку ночью становилось холодно… кое-кто из палубной команды остался внутри корабля, чтобы согреться…

Вскоре я уснул… Не могу сказать, сколько времени продолжалась моя дремота или что произошло в этот промежуток. Однако я проснулся, почувствовав крупные капли дождя, падавшие мне на лицо… Когда я открыл глаза, было так темно, что палубу невозможно было разглядеть… Только помню, что услышал страшный шум с наветренного борта, когда направился к носовому люку… Я был на верхней ступеньке лестницы, когда вспышка молнии почти ослепила меня. В следующее мгновение ударил гром, и вместе с ним налетел ветер, почти заглушивший его раскаты.

Уверенный, что это шквал, я прыгнул к кливер-шкоту^[19]. Будучи баковым старшиной, я знал, где он находится, и рывком освободил его… Вода уже была мне по грудь, и я понял, что шхуна вот-вот должна перевернуться…

На осознание этого ушло меньше минуты. Вспышки молний были непрерывны и почти ослепили меня… Мне удалось подтянуться к подветренному борту… Здесь я увидел боцмана Уильяма Дира и негра по имени Филипс, заряжающего нашей пушки. «Дир, она тонет!» — выкрикнул я. Боцман ничего не ответил…

В следующий момент под дьявольский грохот грома, вопли и вспышки молний я выбрался на корму и залез на фальшборт; ветер превратился в настоящий торнадо. Добравшись до порта своей пушки, я опустил в него ногу, намереваясь наступить на дульный срез орудия; но оно слетело к наветренному борту со всеми остальными пушками, и я провалился в порт, повиснув на руках.

Я снова выбрался и продолжал свой путь на корму… Я совершенно не умел плавать, и мне пришла в голову мысль прихватить с собой одно из весел, чтобы удержаться на поверхности… Вода потоком хлестала в кают-компанию, и когда я на мгновение встал… то увидел мистера Осгуда (капитана «Скурджа»), наполовину высунувшегося из иллюминатора каюты и пытавшегося выбраться наверх. Я видел его один момент благодаря вспышке молнии, и думаю, он должен был увидеть меня. В то же время были видны люди, цепляющиеся за шкотовый угол паруса. Не знаю, кто это был. Вероятно, эти люди видели и меня, и то, что я был готов прыгнуть, потому, что закричали: «Не прыгай за борт! Не прыгай за борт! Со шхуной все в порядке».

У меня не было времени на долгие размышления. Я думал не более трех или четырех минут, может быть, и меньше, с того момента, когда на нас налетел шквал, и уже стоял на корме корабля, ведомый скорее провидением, чем своими собственными решениями. Мне пришло в голову, что если шхуна и выправится, то будет полна воды и обязательно пойдет ко дну, и тогда меня затянет вслед за ней водоворотом. Я прыгнул. Как мне кажется, шхуна затонула сразу же, как только я покинул ее. Некоторое время я погружался, а когда вынырнул на поверхность, впервые в жизни энергично поплыл. Думаю, я проплыл несколько ярдов… когда почувствовал, что моя рука наткнулась на что-то твердое. Я сделал еще гребок, и моя рука скользнула по предмету, в котором я сразу же узнал борт шлюпки. Я вспомнил, что она была привязана за кормой корабля. До этого мгновения я не думал о ней, но сама судьба привела меня в темноте к этому спасительному сооружению…

Я взглянул в ту сторону, где должна была находиться шхуна. Она исчезла. Дождь лил, как будто разверзлись все хляби небесные, и то и дело сверкали молнии…