Тайны Торнвуда - [49]

Затвор зажужжал – идеальные снимки: группа ничего не подозревающих гостей на заднем плане, девочки-цветочницы, примостившиеся на ветках, как пара белоснежных кур, – на среднем, а вокруг них пляшут в струях серебристого солнечного света, словно обрывки яркой бумаги, бабочки.

Затем композиция разрушилась. Группа гостей распалась, а бабочки улетели. Девочки побежали к своим матерям. Я следила за их передвижением через объектив, но створки камеры оставались закрыты.

Солнце юркнуло за облако – или так показалось, – погрузив мир во тьму. Парк исчез. Я очутилась среди темного леса, где высокие эвкалипты царапали беззвездное небо, их ветки наклонялись и раскачивались от ветра. Я увидела тропинку, освещенную луной. Затем – движение. По тропинке бежала девочка, ее тонкие ножки уносили ее от меня. Это была не Бронвен, а маленькая девочка, лет трех или четырех, в старомодном платье – и все равно я почувствовала материнскую тревогу, когда она исчезла в тени впереди меня.

Опасность среди деревьев. Подкрадывается…

Я резко пришла в себя. И вернулась в яркий прибрежный парк с его высоким синим небом и тихим журчанием голосов, вернулась к залитым солнцем деревьям и чайкам и широко текущей реке. Назад в мир, который не был искажен снами, – в мир, где я быстро становилась чужой.

Как только у меня перестали дрожать руки, я собрала свои вещи.

Я сделала более пятисот фотографий – половину во время приема и половину в парке – и была уверена, что в этой мешанине найдется немало удачных. Кроме того, я видела, что невеста проявляет беспокойство. Сегодня началась новая глава в ее жизни; должно быть, ей не терпелось перевернуть страницу и покончить с этим.

Пока я, сжимая побелевшими пальцами треногу и не обращая внимания на бившую о бедро сумку с камерой, шла к «Селике», мои мысли вернулись к Айлиш.

Мечтала ли она о дне своей свадьбы с Сэмюэлом? Придумывала фасон платья, волновалась из-за списка гостей, думала об их совместном будущем? Оживлялась ли – подобно невесте, которую я сегодня фотографировала, – когда рядом стоял ее любимый? И что насчет Сэмюэла, действительно он ее любил или у него были мрачные намерения, продиктованные иллюзиями поврежденного разума?

Я споткнулась, зацепившись каблуком. Тренога со стуком упала на землю. Когда я наклонилась, чтобы поднять ее, сумка качнулась вперед, и я потеряла равновесие. К тому времени, когда доплелась до автостоянки, я вспотела и раскраснелась, настроение упало до нуля.

«Селика» взревела, когда я дала полный газ. Оторвавшись от обочины, я влилась в плотное движение, направляясь к шоссе. Видение в парке напугало меня, но я знала, что это только начало. Мое любопытство выходило из-под контроля; я чувствовала, что оно начинает разгораться, начинает проявляться в первых возбуждающих симптомах неуправляемой одержимости. Мне нужно было знать не просто слухи и сплетни, но факты.

Я взглянула на часы на приборной доске. Хоб и его брат уже полным ходом работают в саду Торнвуда. От Мэгпай-Крика до него добрых полтора часа езды. Я прикинула, что если поеду на пределе, то покрою это расстояние за пятьдесят минут.

Глава 9

Ко времени моего возвращения в Торнвуд солнце палило нещадно. Трава поникла, листья утратили свою непреклонную решимость бороться за жизнь и стали падать на землю, сучки трещали, словно на грани самопроизвольного возгорания. Даже лорикеты казались раздраженными, вопя и перекликаясь друг с другом, собираясь в птичьей купальне и пытаясь охладиться.

Миллеры здорово продвинулись в саду. Лужайка была подстрижена, кусты подрезаны, а назойливые ветки манго бережно удалены.

Я приняла душ и переоделась в более привычную для меня одежду – обрезанные джинсы, майку – и босая стала теперь подглядывать за Миллерами из разных окон, восхищаясь их явной невосприимчивостью к изнуряющей жаре.

Хоб отклонил мое предложение помочь с переноской стекла из его помятого внедорожника. Поскольку брат Хоба, Герни, избегал даже подходить к дому, старику пришлось сделать две ходки. Сначала он принес ящик с инструментами и охапку деревянных обрезков. Затем надел грубые перчатки, чтобы принести стекло. Когда он наконец обосновался в ванной комнате, его лицо порозовело и блестело от пота, белоснежные волосы прилипли к голове.

Хоб принялся счищать оконную замазку вокруг разбитых стекол. После этого вынул все поврежденные куски и завернул их в газету, затем измерил стекла на замену. Я нашла предлог для вмешательства, предложив кофе со льдом, и когда Хоб вежливо посетовал, что уже выпил свою единственную за день чашку, я решила перейти прямо к делу:

– Я все думаю о том, что вы сказали мне сегодня утром.

Он стоял спиной ко мне, поэтому выражения его лица я не видела, лишь мелькнул профиль, когда он наполовину обернулся ко мне.

– Это о чем, деточка?

– Мне любопытно, Хоб. Где нашли тело Айлиш?

Проведя скребком по основанию оконной рамы, Хоб отколупнул еще один кусок замазки, осколки которой дождем полетели на пол.

– Ее нашли в овраге, – спокойно ответил он.

– В Торнвуде?

Он кивнул:

– Ее сильно избили и бросили там умирать.

В моем сознании тихо прозвучал сигнал тревоги, но я не обратила на него внимания. «Узнай подробности, – предупредила я себя, – прежде чем впускать в голову безумные идеи».