Тайны Торнвуда - [28]

– О Сэмюэл.

Мне хотелось свернуться клубочком и найти убежище в объятиях Сэмюэла, но он отстранился, сел и потянулся за одеждой. Запечатлев последний поцелуй в уголке моих губ, он поднял с пола черный предмет и встал с кровати.

– Я хочу, чтобы ты была в безопасности, пока меня не будет. А в безопасности ты будешь, только если научишься себя защищать.

Сэмюэл пересек комнату и, остановившись у двери, оглянулся. Свет усилился, края неба сделались темно-синими, цвета лесных фиалок. Он вдохнул влажного воздуха и закрыл глаза, словно хотел зафиксировать этот момент – меня на кровати, растрепанную и обнаженную, мои глаза, сияющие страстью, вазу с шиповником, мою разбросанную одежду, аромат жасминового куста и темную, в тени деревьев, дыру окна.

– Сэмюэл?..

Он моргнул, затем с улыбкой, скорее печальной, чем счастливой, подал мне знак следовать за ним.

Я быстро оделась, но потом задержалась на веранде. Сэмюэл стоял в десяти шагах от хижины, возясь с предметом, который достал из-под кровати. Послышался щелчок – Сэмюэл переломил револьвер пополам и вставил шесть латунных патронов. Поманил меня к себе.

– Нет, Сэмюэл.

– Ну, давай, Айлиш. Это не займет много времени.

– Я не могу… Ты же знаешь, папа против огнестрельного оружия. От одной мысли, что я вожусь с револьвером, его милое старое сердце остановится… Но научиться с ним обращаться? Помоги ему бог, Сэмюэл, он умрет…

Сэмюэл поднял бровь.

– Тем больше причин вооружиться. Если Якоб не сможет тебя защищать, тогда ты должна научиться этому. Кроме того, – добавил он, озорно подмигивая, – если старик ничего не узнает, он и не пострадает.

Мне не хотелось, чтобы это стало моим последним воспоминанием о Сэмюэле. Я цеплялась за минуты нашей взаимной страсти в напоенной ароматом розы темноте… но призрачное лицо украло воспоминания, словно присвоив их. В тот момент я чувствовала себя ограбленной, потерявшей уверенность. Папин спокойный мир молитв и тихой набожности казался мне очень далеким, тогда как мир войны и молодых мужчин, уезжавших, чтобы взяться за оружие и убивать других молодых мужчин, и газет, пестревших картами и списками погибших и пропавших без вести, – тот мир внезапно сделался очень близким.

Я спустилась на полянку к Сэмюэлу. Высокие эвкалипты с черными стволами бросали тень на траву, их листья трепетали под легким утренним ветерком, а птицы – птицы-бичи, свистуны, кукабарры, попугаи-лорикеты – воспевали восход солнца. Я вдохнула перечный запах пижмы, острый зеленый аромат эвкалиптов и сладкое насыщенное благоухание роз и решила, что Сэмюэл прав.

Он вложил револьвер мне в руку, направляя его на край поляны.

– Положи указательный палец на предохранитель и держи крепко. Подставь вот так вторую руку и вытяни обе.

Оружие было большим и увесистым, слишком громоздким, чтобы держать так, как нужно. От него исходил легкий металлический запах, смешанный с гвоздикой и потом, неприятный и неуместный в это напоенное ароматом цветов утро. Я попыталась сунуть его назад Сэмюэлу, но он покачал головой.

– Нет, нет… Держи его нацеленным на край поляны. Видишь вон то дерево?

– Я не могу, Сэмюэл.

– Вот… – Он встал позади меня и обнял, накрыв мои ладони своими. – Ты держишь его, как дохлую крысу. Нужно держать уверенно, воспринимать как часть своего тела. Как продолжение руки.

Меня передернуло.

– Он слишком тяжелый. Я не могу хорошо прицелиться.

Сэмюэл прижался ко мне. Я ощутила спиной тепло его тела, крепкие грудные мышцы, сильные, надежные руки.

– Возьми его крепко двумя руками, затем большим пальцем взведи курок… Вот, вот так, пока он со щелчком не встанет на место.

Урок был напрасной тратой времени. Я знала, что никогда не направлю оружие на другую живую душу, не говоря уже о том, чтобы убить, даже ради спасения собственной жизни. Может, мой отец пожилой и закосневший в своих привычках человек, но еще он – помимо Сэмюэла – самый мудрый из известных мне людей. «Милая, – очень часто говорил он, – всякий раз, когда мы убиваем даже самое малое из Божьих созданий, мы подтачиваем нашу собственную связь с божественным».

Но, нежась в роскошной близости Сэмюэла, я изменила свое мнение о достоинствах такого урока. Рубашка Сэмюэла пахла свежим потом, липла к его коже, а запах его помады для волос заглушал масляную вонь оружия. От этой близости с ним тело покалывало, ноги и руки ослабели. Я украдкой взглянула на Сэмюэла, любуясь его раскосыми глазами, высокими широкими скулами, пухлыми губами, возбуждавшими на таком расстоянии. Я поймала себя на том, что отклонилась сильнее, прижимаясь к нему ягодицами, вспоминая сладостную мягкость его губ.

– Не отвлекайся, – проворчал он.

Я съежилась.

Это заставило его вздохнуть и, сдвинув брови, покачать головой:

– Ты ведь понимаешь, с кем мы воюем, верно?

– Конечно.

– Тогда ты знаешь, что любой, кого правительство сочтет неблагонадежным для страны, будет интернирован. Такое случалось в прошлую войну и, думаю, снова случится в эту. Если твоего отца посадят в тюрьму из-за его национальности, ты останешься одна. Ты должна знать, как себя защитить. Поэтому будь внимательна сейчас. Давай попробуй всадить пулю в ствол вон того старого дерева.