Тайны старого Петербурга - [24]

Перед тем как переступить порог, Валерий Павлович опять спросил:

– А может, все-таки прислать пробную партию, а, Марина Сергеевна?

– Нет, – твердо ответила я. – Не надо.

Я закрыла дверь за Валерием Павловичем и вернулась на кухню, где уже началось бурное обсуждение того, как мы будем выбрасывать ясных соколов, с которыми сегодня пришлось вступить в бой. Молодцы тоже хотели участвовать в беседе, но нам это быстро надоело, и Иван Петрович обеспечил им кляпы. Молодцы еще немного подергались, что вызвало недовольство кота, немедленно выпустившего когти, но вскоре успокоились, смекнув, что лучше помолчать; правда, они напряженно прислушивались, интересуясь своей дальнейшей судьбой. Мы приняли решение: вынести их во двор и оставить у новомодной помойки. А там уж кто подберет.

Проблема заключалась только в одном: как их туда вынести?

Здоровый мужчина у нас был лишь один – дядя Ваня. Васе, как заявила Анна Николаевна, тяжести поднимать строго противопоказано, потому что опять может начаться кровотечение. Мне лично работать носильщиком (или носильщицей?) не хотелось. Сережка – ребенок. Ольга Николаевна и Анна Николаевна тоже для этой роли не подходили.

В разгар диспута в дверь позвонили.

– А вдруг все-таки гробы привезли? – высказал предположение художник. – С Валерия Павловича станется.

– Как раз и попросим мужиков вынести этих, – кивнула на молодцев Ольга Николаевна.

Мы посчитали вопрос решенным, и я отправилась открывать дверь. Вслед за мной побежал Сережка. Процессию замыкал заново перевязанный Вася, заявивший, что он должен обязательно посмотреть, кто пожаловал на этот раз.

Я открыла дверь. На пороге стоял мой бывший с двумя большими коробками в руках.

Глава 7

1 июля, среда, вечер

– Женя? – удивилась я, не ожидавшая увидеть бывшего раньше следующей недели.

– Папа? – поразился Сережка.

– Здравствуйте, – поздоровался Вася.

Женя уставился на пистолет за поясом моей юбки – я уже так с ним свыклась, что воспринимала как одно целое со своим телом. Бывший издал какой-то возглас, видимо, пытаясь о чем-то спросить. Но тут в прихожей появилась Ольга Николаевна и заявила, что надо бы «этих» побыстрее вынести на помойку, а то они полкухни занимают.

Вслед за Ольгой Николаевной высунулась голова Ивана Петровича, у которого на шее висел автомат; голова поинтересовалась, нет ли у вновь прибывшего чего-нибудь выпить, – надо бы отметить такое дело. Какое, Иван Петрович не уточнил. Но Женя-то вообще не пил.

Затем из кухни донесся трехэтажный мат, и послышалась тяжелая поступь Анны Николаевны; она – тоже с автоматом на шее – сообщила, что один из парней кляп выплюнул, так что пришлось юношу на всякий случай огреть прикладом, но пусть Иван Петрович опять кляп засунет, а то «этот» кусается, хотел бедную старую женщину за ногу цапнуть. Правда, кот ему сейчас физиономию раздирает.

Женя, наверное, решил, что попал в филиал сумасшедшего дома, где постоянно прописались и мы с Сережкой. Тем не менее он вошел и осмотрелся в заставленной барахлом Ивана Петровича прихожей. Диванчик мы вчера переместили обратно в комнату к дяде Ване, но следы запекшейся крови так и остались на полу – до мытья пола ни у кого из жильцов руки не доходили. В углу стоял и тазик с извлеченной из Васи пулей.

Художник проследил за ошалелым взглядом моего бывшего и вспомнил, что он сегодня весь день собирался проделать в пуле дырочку, чтобы носить на груди, рядом с крестом. Вот сейчас как раз и займется.

– Это баба Аня вчера из дяди Васи вынула, – пояснил Сережка для папы, кивая в сторону тазика. – Я, когда вырасту, хирургом стану. Чтобы бандитские пули из честных людей вытаскивать.

Мне показалось, что Женя вот-вот грохнется в обморок. Он-то ладно, но следовало вовремя подхватить привезенное им добро. Судя по коробкам, он наконец привез сыну компьютер.

Я провела бывшего к нам в комнату. Он с ужасом озирался по сторонам, пока шел (наша комната – последняя по коридору), но от комментариев воздерживался. Поставив у нас коробки, он заявил, что ему нужно спуститься к машине: там остались клавиатура и телевизор. А наш телевизор он заберет к себе и посмотрит. Я крикнула дяде Ване, чтобы он помог Жене вынести телевизор. Иван Петрович, естественно, согласился и сказал, что Женя потом поможет ему тела вытащить.

Женя опять чуть не грохнулся в обморок, но остался стоять на ногах и спросил у меня, о каких телах идет речь.

Сережка предложил показать папе «тела». Папе стало еще хуже при виде связанных молодцев с оплывшими «мордами лица». У одного она (оно?) была вдобавок здорово исцарапана котом, теперь мирно возлежавшим рядышком. Ольга Николаевна сидела над юношами, вооружившись любимой скалкой. При виде нового мужского лица молодцы стали дико вращать глазами. Не знаю уж, что они хотели сказать Жене, но слушать ему пришлось Ивана Петровича.

– В общем, подсобишь, мужик? – обратился к моему бывшему дядя Ваня. – До помойки надо донести. А то у нас в квартире, кроме меня, одни женщины, дите и раненый.

Женя, ошеломленный, молча кивнул. Иван Петрович взял инициативу в свои руки и повел Женю обратно к телевизору, который они с бывшим подхватили с двух сторон. Я пошла вместе с ними, чтобы открывать двери. Оружие мы с Иваном Петровичем оставили в квартире, чтобы не пугать соседей с других этажей, если встретятся по пути. По дороге Иван Петрович рассказывал Жене про состоявшуюся недавно битву. Я боялась, что Женя выронит телевизор из рук, и была готова в любой момент подставить свое хрупкое плечо. Но Женя – молодец, дошел до машины и вернулся обратно, уже с другим телевизором.