Тайны старого Петербурга - [21]

Затем Ольга Николаевна все с той же скалкой бросилась на помощь Ивану Петровичу, не пожалевшему для противника недопитую бутылку какой-то своей бодяги, – просто бутылка оказалась под рукой у дяди Вани (они у него почти всегда оказываются под рукой, но в этот раз ее наличие оказалось как нельзя кстати). Бутылка разбилась, но на пуленепробиваемом лбу молодца только лопнула кожа. Ольга Николаевна приложилась по тому же месту скалкой – и это возымело больший эффект, чем бутылка. Затем младшая из сестер Ваучских приложилась для порядка и ко лбу третьего молодца, с которым в общем и целом уже разобрались Сережка с Васей. Победа осталась за нами.

Анна Николаевна тоже не сидела сложа руки. Восьмидесятипятилетняя женщина сумела быстро подхватить автомат, вырванный Сережкой из рук врага, и тут же направила его дуло в лоб сидевшему за столом мужчине. Как я успела заметить краешком глаза, Анна Николаевна умела обращаться с оружием; потом, расправляясь с доставшимся мне противником, я услышала, как старшая Ваучская прошипела, обращаясь к незваному гостю:

– Сиди и не рыпайся. Я этот город в Великую Отечественную защищала, в госпитале работала, на крышах дежурила, зажигательные бомбы тушила, а уж за свою квартиру и своих родных тем более постою.

Ни у меня, ни – главное – у Боровичка, которому в лоб было направлено дуло, сомнений в том, что Анна Николаевна осуществит свою угрозу, если он «рыпнется», не возникало.

Жильцы нашей квартиры сражались с гораздо большим, чем молодые охранники, ожесточением. Еще бы: защищали свой живот, свою квартиру и, не исключено – оставленное в ней предками Ваучских богатство. Поэтому мы и победили.

Кухня представляла собой поле боя после героического сражения, проходившего практически в каждом углу с использованием всех подручных средств. К урону, понесенному нами во время пожара, добавился урон, понесенный во время схватки. Он, конечно, был значительно меньше – несколько разбитых тарелок и одна сломанная табуретка, но на непрошеных гостей и этого было жалко.

А они вообще оказались не готовы к битве не на жизнь, а на смерть. Наверное, мальчики расслабились от сытой и спокойной жизни. Ходили себе с автоматами по улицам, пугали мирных жителей, да и в нашей квартире никак не предполагали встретить достойное сопротивление со стороны старушек, одиннадцатилетнего ребенка, молодой женщины и раба зеленого змия Ивана Петровича.

Мужчина, сидевший за столом, продолжал попивать кофеек, невозмутимо наблюдая за сражением. Он принял как факт угрозу Анны Николаевны – не дергался, не участвовал, не комментировал. Наверное, ему было просто интересно. Ну, например, узнать кое-что о человеческих возможностях в экстремальной ситуации.

Итак, мы вышли победителями, правда, у Васи начала кровоточить рана, и Анна Николаевна увела его на перевязку, передав свой трофей младшей сестре. Иван Петрович повесил на шею второй автомат и временно покинул помещение. Вернулся с веревкой и связал ею соколов, в настоящий момент лежавших в отключке от окружающего мира. Сережка ему помогал. Кот носился по кухне, перепрыгивая через лежащие тела. Ольга Николаевна подсчитывала ущерб, нанесенный нашему дому. Я же утерла пот со лба и плюхнулась напротив невозмутимого Боровичка. Пистолет из рук я так и не выпустила.

– Вы бы хоть представились, – попросила я.

– Валерий Павлович Белоусов, – чуть наклонил голову Боровичок. Ну и нервная система!

– Очень приятно, – сказала я.

Валерию Павловичу было тоже очень приятно познакомиться с мужественными жильцами нашей квартиры, продемонстрировавшими ему, что он зря платит деньги молодым дармоедам. Кивнув в сторону лежавших рядком юношей, Валерий Павлович поинтересовался, не думаю ли я переквалифицироваться, например, поработать в охране. Женщины-телохранительницы входят в моду.

Я не думала и попросила сообщить, зачем Валерий Павлович пожаловал в нашу скромную обитель. Боровичок признался, что его интересовали не постоянные жильцы, а временно поселившийся у нас художник. Если господин художник покинет квартиру вместе с Валерием Павловичем, то все претензии к нам с его стороны будут сняты.

Я расхохоталась.

– Ваши претензии к нам? – переспросила я и обвела рукой поле боя. – А кто нам компенсирует урон, нанесенный вашими сотрудниками? А также моральный ущерб?

Ольга Николаевна тут же сообщила, какова стоимость побитых тарелок, сломанной табуретки, и добавила сюда примерную стоимость ремонта после пожара.

Валерий Павлович молча выслушал Ольгу Николаевну. Как только она закончила, вытащил из кармана брюк толстый бумажник, отсчитал пять стодолларовых купюр и молча положил на стол.

– Компенсация за нанесенный ущерб, – сказал он с серьезнейшим видом. – Материальный и моральный.

Мы с Ольгой Николаевной переглянулись. Сережка с Иваном Петровичем временно прекратили свое занятие (Иван Петрович по ходу дела обучал Сережку морским узлам – дело нужное и всегда может пригодиться) и тоже взглянули на незваного гостя.

Я, как полномочный представитель нашей квартиры, отряженный для ведения переговоров с враждебной (или, может, теперь, наоборот, дружественной?) стороной, спросила: