Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста - [188]

Таким образом, независимо от того, как мы перемещали фрагменты головоломки, глава о Андайском Кресте остается странным явлением. Возможно, она была дополнением к более широкой картине, развернутой в «Тайне соборов» и «Обители философов»? Или же она была своего рода ключом к секрету алхимии, той самой магической нитью, которая позволяет сорвать покров и раскрыть самые сокровенные тайны, являясь, таким образом, наиболее важной главой для понимания той вести, которую принес нам Фулканелли? И чем больше мы убеждались в справедливости последнего утверждения, тем более значительным явлением представлялся нам сам Андайский Крест.

Попытка выяснить что-либо о самом Пьере Дюжоле завела нас в тупик Не было никаких доказательств того, что он когда-либо бывал в Андае или имел какие-либо связи с этим регионом. Детальное исследование алхимической традиции XIX — начала XX в. привело нас к тем же выводам: никаких контактов с Андаем обнаружить не удалось. Пьер Дюжоль вполне мог интерпретировать символику Креста во многом так же, как это сделали мы в главе 11. Он был связан с эзотерическими течениями своей эпохи, включая и парижский филиал герметического ордена Золотой Зари, и поэтому был знаком с символикой, использовавшейся в нем. Кроме того, пояснение Жюля Буше, появившееся спустя целое десятилетие после первого издания «Тайны соборов», также показало прямые связи между образами Креста и символами карт Таро, использовавшимися в храме ордена Золотой Зари. И тем не менее прямые связи с Андаем отсутствовали или оставались невыясненными.

Если, говорится в главе, посвященной Андайскому Кресту, этот Крест каким-то образом отражает сохранение преемственности алхимической традиции, тогда его туманная символика понятна и оправданна. Возможно, мы никогда не узнаем, кто именно воздвиг этот Крест, но нам известно, кто сумел оценить его важность и переместил его на нынешнее место. И как только мы обращаемся к истории семейства д’Аббади и, в частности, наиболее видному его представителю середины XIX в. — Антуану д’Аббади, загадка постепенно начинает проясняться.

Как мы уже говорили в главе 10, в 1926 г. семейство д’Аббади еще занимало достаточно видное место в обществе. Упоминание в книге об Андае и сороковых годах XIX в. сразу же привело бы к этому семейству. Даже в наши дни связи между д’Аббади и Андаем можно заметить без особого труда, ибо семейный герб д’Аббади до сих пор хорошо виден на стене церкви прямо под солнечными часами, если стоять возле Креста. Все это вместе взятое неизбежно выдвигает вопрос о том, почему было так важно завуалировать связь с Андаем. Быть может, существовал некий тайный источник, текст, на основе которого впоследствии были созданы и «Тайна соборов», и «Обитель философов»?

Хотя Антуан д’Аббади был практически совершенно неизвестен за пределами Франции, в самой Франции он был весьма заметной фигурой в научных кругах XIX в., занимая в 1890-е гг. пост президента Французской Королевской Академии наук Неутомимый исследователь прошлого, лингвист, астроном, собиратель фольклорных преданий и эзотерических манускриптов и, наконец, активный сторонник готического возрождения, Антуан д’Аббади явился во Франции своеобразным предшественником Индианы Джонса. Организованные им экспедиции занимались поисками истоков Нила в Эфиопии, и даже в 1880-е гг., когда ему уже перевалило за семьдесят, Антуан д’Аббади продолжал участвовать в целой серии экспедиций, основанных на предварительных расчетах разного рода астрономических явлений, в том числе — прохождения Венеры через диск Солнца, наблюдавшегося в 1883–1884 гг. Его научная карьера косвенно указывает на связи с почти утраченной алхимической традицией; в числе его друзей и знакомых, с которыми он состоял в переписке, были многие видные личности той эпохи — Виктор Гюго, Проспер Мериме и Виллье-ле-Дюк, построивший замок Шато д’Аббади в Андае, а также вышеупомянутый Луи Фигюйе, Камиль Фламмарион, астроном, которого иногда принимали за Фулканелли на основании того, что его имя и фамилия напоминали анаграмму имени Фулканелли, Фердинанд де Лессепс и, что, пожалуй, самое любопытное, — Грассе д’Орсе, знаток «зеленого языка», «языка птиц», упоминаемый Фулканелли в главе об Андайском Кресте.

В дневниках, письмах и отдельных работах д’Аббади нам встретились странные наброски и наметки тех концепций, которые впоследствии нашли свое выражение в книгах «Тайна соборов» и особенно — «Обитель философов». Дневниковые заметки Антуана д’Аббади, сделанные во время его путешествия по Англии, Ирландии и Шотландии в 1835 г., свидетельствуют о его глубоком интересе к готической архитектуре, включая осмотр загадочного икосаэдрона в замке Холируд Кастл в Шотландии, о котором впоследствии подробно рассказывается в «Обители философов». Гипотезы д’Аббади о связях между басками и атлантами также нашли отражение на страницах «Обители философов». То же самое можно сказать и о его взглядах на возраст Большого Сфинкса и истинную древность цивилизации Древнего Египта.

Мог ли Антуан д’Аббади быть настоящим Фулканелли? А если да, то каким образом информация, которой он располагал, могла попасть в руки братьев Дюжоль и прочих членов Братства Гелиополиса? Члены семейства д’Аббади имели также тесные связи с де Лессепсом, а через него — с Жан-Жюльеном Шампанем и Р.А. Шваллер де Любицем, а это вполне возможный канал передачи по крайней мере части информации. Кроме того, это объясняет и влиятельность Шампаня, и то особое положение, которое он занимал в группе. По крайней мере, он считал себя связующим звеном с «настоящим» Фулканелли. Но возникает вопрос: мог ли Пьер Дюжоль поддерживать свои особые контакты с семейством д’Аббади, идущие в обход Шампаня?