Тайны Смутного времени - [69]

Ну еще бы! Кончилось тянувшееся десятилетиями безделье. Гвардию оскорбили самым жесточайшим образом, потребовав от нее настоящей военной службы. Чуть позже Петр поразил «янычаров» в самое сердце, дойдя до крайних пределов «самодурства»: он осмелился заявить, что отправит гвардию на войну! Циничное тиранство сего решения не оставляло императору никаких шансов уцелеть на престоле, вообще выжить… Такого гвардия уже не могла перенести — благо под рукой имелась матушка Екатерина, обещавшая вернуть исконно гвардейские вольности… То есть — прежнее сытое безделье.

И всё же стоит уточнить: даже в гвардии нашлись честные люди. Вопреки распространенным легендам, агитация сторонников Екатерины среди гвардейцев вовсе не встретила единодушной поддержки. Когда измайловцы и семеновцы уже открыто перешли на сторону Екатерины, преображенцы колебались, кричали, что умрут за Петра. Только после того, как арестовали преображенских офицеров — С. Р. Воронцова, П. И. Измайлова, П. П. Войекова и многих других, — полк удалось вывести на улицы.

Однако и впоследствии, в первые дни после переворота, не было «всеобщего ликования». Один из очевидцев утверждал: «Я лично видел, как один матрос плюнул в лицо гвардейцу, сказав при этом: „Ты, бессовестный тип, продал императора за два рубля“». Секретарь французского посланника К-К. Рюльер, очевидец переворота (и ярый сторонник версии о «тупом самодуре»), все же признавал, что видел, как матросы упрекали в кабаках гвардейцев, «что те за пиво продали императора».

Возможно, в Петербурге после успешного переворота и обстояло так, как описывала Дашкова: «Улицы были запружены ликующим народом, благословляющим нас; звон колоколов, священники в облачении на паперти каждой церкви, полковая музыка производили неописуемое впечатление».

В Москве (как свидетельствует тот же Рюльер) обстояло несколько иначе. Получив манифест о восшествии Екатерины на трон (где Екатерина, в частности, цинично уверяла, что пойти на этот шаг ее, изволите ли видеть, слезно просили некие «выборные депутаты от народа»), губернатор огласил его перед военным гарнизоном и жителями столицы. Потом выкрикнул здравицу в честь новой государыни.

В ответ — всеобщее молчание, угрюмое, многозначительное и жуткое. Губернатор провозглашает здравицу вторично — и вновь молчание. Только в третий раз «Ура Екатерине!» подхватывают несколько голосов — это кричат стоящие рядом с губернатором офицеры, которым он злым шепотом приказывает немедленно изобразить «глас народа». А тем временем в солдатских рядах слышится глухой ропот: «Гвардия располагает престолом по своей воле…»

Вскоре Пётр III будет убит кучкой пьяных гвардейцев — о возможности такого финала Екатерина, конечно же, и подумать не могла в доброте своей…

Виртуальность

Мог ли Пётр III подавить мятеж гвардии?

Без особого труда. Утром 28 июня, едва в Петербурге начались беспорядки, генерал-поручик Михаил Измайлов с несколькими кирасирами прорвался из города и прискакал в Петергоф, где находился Петр. Ярый враг Екатерины, Измайлов не терял ни минуты. Без малейших натяжек можно утверждать: начни Петр действовать немедленно, он имел все шансы на победу. Тем более, что в его свите находился человек, который мог уверенно и жестоко раздавить мятежные полки…

Речь идет об одной из заметнейших и славных фигур XVIII столетия — графе и генерал-фельдмаршале Бурхарде Христофоре Минихе. Личность примечательнейшая…

На военную службу Миних попал семнадцатилетним. Двадцать лет воевал в Европе, дослужился до генерал-майора, а в 1721 г. перешел на русскую службу, где прославился не только на поле боя, но и постройкой каналов, шлюзов на Неве, Рогервикской гавани на Балтике, разработкой новых военных уставов. Именно Миних основал в Петербурге Кадетский корпус и ввел в русской армии кирасирские полки, взял Очаков, успешно осуществил рейд в Крым, разбил турок под Хотином (потеряв всего 70 человек при более чем тысяче убитых с турецкой стороны). Именно Миних арестовывал Бирона, а вскоре и Брауншвейгскую фамилию.

При Елизавете Миних угодил в немилость и был отправлен в ссылку — по злой иронии судьбы, в тот самый домик в Пелыме, который сам же Миних спроектировал для свергнутого Бирона… В Пелыме, в Тобольской губернии, Миних просидел двадцать лет. И ухитрился не просто выжить — сохранить железное здоровье. Упрямый крестьянский внук (предки Миниха были крестьянами, лишь его отец получил дворянство от датского короля Фридриха) разработал подробную и обширную программу выживания — сочинял духовные песни и проповеди, труды по фортификации, военные планы, трактаты о переменах в гражданском управлении, учил обывательских детей, работал на огороде. Спал при этом лишь три часа в сутки — и через двадцать лет вернулся волей Петра в Петербург, не лишившись ни единого зуба, крепкий и бодрый (сохранились воспоминания, что семидесятидевятилетний старик лихо крутил амуры с доступными придворными красотками).

Миних советовал Петру действовать, не теряя ни минуты. Шансы были огромные — войсками, расквартированными в Прибалтике и Восточной Пруссии, командовал преданный Петру П. А. Румянцев. Кронштадтская крепость еще не успела присягнуть Екатерине, и посланный ею адмирал Талызин до Кронштадта пока что не добрался.