Тайны русского народа. В поисках истоков Руси - [150]
В процессе эволюции некоторых языков можно выделить и такой этап, когда в качестве местоимения «я» функционировало не одно, а несколько слов. (Напр., в истории японского языка насчитывается 17 местоимений 1 лица. В ряде современных языков и поныне существует несколько слов для выражения понятия «я».) Возможно, что первоначально появление синонимов личных местоимений 1 лица связано с расширением первичного примитивного пространственно-указательного значения слова «я», углублением его содержания. В дальнейшем архаичное значение местоимения «я» могло вообще утратиться. Так, очевидно, и произошло в большинстве языковых групп индоевропейской семьи. Однако там, где это случилось, в тех группах, где древняя форма была утрачена в именительном падеже, она везде сохранилась в косвенных падежах; если в им. падеже местоимение «я» имеет самые разнообразные формы, то в косвенных падежах его структура подчинена единообразной схеме [М] + [Н] или [М] самостоятельное.
Соответствие между именительным и косвенными падежами в индийской и кельтской группах индоевропейской семьи также подтверждает положение о том, что элементы [М] и [Н] — это наиболее древние формы в системе личных местоимений индоевропейских языков. Столь же очевидна картина в монгольской и тунгусо-маньчжурской группах алтайских языков, где [М] + [Н] косвенных падежей — это несомненный отголосок той первоформы, которая сохранилась в именительном падеже современных тюркских языков. Что касается собственно именительного падежа монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, то и его истоки можно найти в указательных местоимениях тюркских языков (ср., напр., «этот» — бу (турецк., азербайджанск., туркменск., татарск., якутск., узбекск., уйгурск.) и «я» — би (халха-монгольск., бурятск., калмыкск., эвенкийск., эвенск., негидальск., маньчжурск., удейск.). Результатом расхождения основ именительного и косвенных падежей местоимения «я» более существенны. Ибо, помимо простой фиксации пространственного местоположения, притяжательные местоимения уже были связаны с такими социально-значимыми понятиями (отобразившими соответствующие общественные отношения), как обладание, принадлежность, право на владение и вообще — любое право, а в дальнейшем — и собственность. Уходящие своими корнями в самые глубины предыстории, притяжательные местоимения совместно с их указательными и личными словесно-понятийными прародителями позволяют не только нащупать истоки первобытного мышления, но и проследить в главных чертах его структуру и механизмы развития. Однако это уже другая тема.
Данная статья, написанная в самом начале 60-х годов, не получила нигде и никакой поддержки и не была опубликована. Ее идеи в качестве позитива удалось включить лишь в ткань художественного произведения, написанного примерно в то же время, но опубликованного значительно позже (см.: Демин В. Н. Ущелье Печального Дракона. Научная фантастика: роман, рассказ, повесть. М.: Прометей, 1989).
В 1971 г. посмертно был издан 1-й выпуск капитального лингвистического исследования В. М. Иллича-Свитыча «Опыт сравнения ностратических языков (семитохамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидский, алтайский): Введение. Сравнительный словарь», где были приведены бесспорные аргументы относительно лексического, словообразовательного и морфологического сходства шести перечисленных крупных языковых семей Старого света с анализом морфем различного лексического значения (включая личные и указательные местоимения). В данной публикации выводы относительно общего источника (праязыка) и прошлого родства шести больших языковых семей давались в самом общем плане без какого бы то ни было анализа исторических, этнокультурных и социолингвистических процессов. Возможно, что-то было опущено публикаторами или редакторами ввиду полузапретности самой темы.
В 90-х годах появились публикации, подтверждающие концепцию общего происхождения языков мира на основе компьютерного анализа иных лексических основ, взятых из далеко отстоящих друг от друга языковых семей (с упором на анализ полного массива языков индейцев Северной, Центральной и Южной Америки). Ниже приводится пример сопоставления только одного общего корня со смысловым значением «молоко — глотать» из статьи: Гринберг Д. Г., Рулен М. Лингвистические корни американских индейцев. — В мире науки, 1993, № 1 (Таблица 1). Из приведенной таблицы наглядно видно, что русское слово «молоко» («млеко») имеет общую генетическую основу со множеством языков древних и современных народов, разбросанных по материкам Евразии, Африки и Америки.
Приложение 2
Бытующее представление о греко-римско-еврейском происхождении подавляющего большинства современных русских имен считается чуть ли не каноническим. Безусловно, такая связь налицо. Однако у этого вопроса есть и другая сторона. Дело в том, что с введением христианства на Руси библейские имена не просто вытеснили старый ономастикон, но зачастую ассимилировались, подстроились под прежние самобытные имена и прозвания. Точно так же церковь приспособилась и к древним языческим праздникам. Во многих же случаях сохранилось двух- и даже трех-четырехимение, например: Александр — Саша — Шура — Саня. Следовательно, вполне допустимо попытаться выявить древние протославянские и проторусские основы современных имен.
