Тайны Полюса - [98]

– Но все-таки… выносить кровати прямо у нас под носом…

Торн раздраженно фыркнул.

– Если бы вы правильно вели учет, присваивая инвентарный номер каждой кровати и каждым часам, эта ошибка не ускользнула бы от вас.

Офелия недоверчиво смотрела на Торна. Как ему удалось так быстро найти такую неприметную ошибку?

– Итак, подготовленные кровати исчезли из вашей мануфактуры вместе с часами до того, как над ними поработал иллюзионист, – заключил Торн. – Похититель планировал использовать их, чтобы навевать конкретным людям видения по своему выбору. Должно быть, он сам изменил механизм часов, чтобы сделать их возвращение невозможным.

– Четыре кровати, четверо часов и столько же пропавших, – подвел итог барон Мельхиор. – Мы не знаем, где они, но теперь хотя бы можно не ожидать следующего похищения.

Он с явным облегчением пригладил свои усы, как будто Торн уверил его, что ему уже не надо бояться за собственную жизнь.

– Но почему похититель не сомневался, что с часов будет снято кольцо? – спросила Офелия. – Просто подарить часы – мало. Надо знать наверняка, что их используют как надо.

– А вот здесь промаха быть не может, – уверил ее барон Мельхиор, похлопывая по карману редингота, набитого песочными часами. – Если при Дворе какая-то вещь входит в моду, уверяю вас: все придворные начинают пользоваться ею, не зная меры. Да я первый…

Управляющий продолжал листать отчет, сравнивая его с другими. Он уже не улыбался.

Продрогнув до костей, Офелия завернулась в шарф до самого носа и тоже стала подводить итоги, что же им удалось выяснить. Если не брать во внимание особую ситуацию с Арчибальдом, все остальные пропавшие до исчезновения испытывали тревогу и, следовательно, особенно нуждались в порции удовольствий. Разве каждый из них не просил убежища в Лунном Свете, опасаясь за свою жизнь? Все они получили письма с угрозами. Автор писем вполне мог пользоваться их состоянием, чтобы оказывать давление на своих жертв: чем больше они боялись, тем сильнее был соблазн потянуть за кольцо голубых часов и забыться в эйфории. Преступник оказался ловким манипулятором.

– И все-таки, – громко сказала Офелия, – я не могу представить себе шеф-редактора «Nibelungen», балующегося этими часами. Он всегда выступал против них и убеждал своих читателей никогда к ним не прибегать.

– Ох уж мой противоречивый кузен! – вздохнул барон Мельхиор с горькой улыбкой. – Будь вы с ним близко знакомы, вы бы знали, что он страстный любитель часов. Самые отчаянные противники соблазнов порой являются величайшими их приверженцами.

– Но Арчибальд не должен был стать четвертой жертвой, – напомнила Офелия. – Когда я прочитала кольцо, то увидела, что он воспользовался чьими-то чужими часами.

«А может, они предназначались мне?» – вдруг мелькнуло у нее в голове, и она замерла, пораженная своей догадкой.

После минутного колебания барон Мельхиор испустил такой тяжелый вздох, что его тело слегка опало, как сдутый воздушный шар.

– Увы, это были мои часы.

– Ваши? – удивилась Офелия.

Даже брови Торна поползли вверх.

– Мои, – подтвердил барон. – Я непостижимым образом потерял их во время последнего посещения Лунного Света. Должно быть, господин посол улучил минуту, когда я отвлекся, и порылся у меня в кармане.

– Возможно, он спас вам жизнь, – заметила Офелия. – Но почему хотели похитить именно вас? Начальник полиции, шеф-редактор «Nibelungen» и граф Харольд отличались, скажем так… крайне реакционными политическими взглядами.

На лице барона появилась такая слабая улыбка, что его усы даже не дрогнули.

– Вы пытаетесь меня успокоить, мадемуазель Главная семейная чтица, но вы ошибаетесь, полагая, что я святой.

Тут Офелия вспомнила, с каким испугом он оборачивался назад, словно боясь собственной тени. Он и сейчас не выглядел спокойным.

– Вы получали письма с угрозами?

Барон отвел глаза, и Офелия вдруг остро ощутила его одиночество. Такое же, как у Торна.

– Простите меня, мадемуазель Главная семейная чтица. При всем уважении к вам, я не могу ответить на ваш вопрос.

Для Офелии это было равно признанию.

Она хотела спросить иначе, но Торн так посмотрел на нее, что стало ясно: лучше не настаивать. Шарф Офелии бился, как хвост рассерженного кота. Что за секреты все скрывали за семью печатями? Разве не проще было бы довериться друг другу?

– Господин барон, прошу вас, будьте осторожны, – сказала Офелия, не обращая внимания на недовольную гримасу Торна. – Мне кажется, вам грозит опасность.

Барон перевел взгляд на Офелию; его усы смущенно дрогнули. С присущей ему элегантностью он оперся руками, унизанными кольцами, на свою трость и склонился к Офелии всем телом, круглым, как луна.

– Опасность – часть нашей жизни! – торжественно изрек он. – Я борюсь за лучшее будущее и думаю, что вы тоже; каждый из нас это делает по-своему и в меру своих сил. Я не уйду с должности, так же, как и вы не уйдете со своей. Мы должны нести свою ношу до конца, разве я не прав?

Офелия молча смотрела на него в неверном свете лампы и не могла не признать, что он великолепен.

– Простите мою настойчивость, – возразила она мягко, – но если вас шантажируют, было бы лучше сказать нам об этом. Я тоже получила…