Тайны Полюса - [87]

– Я сделаю все, что от меня зависит, – пообещала она, стиснув руки, – но у меня нет соответствующих полномочий.

– Они у вас есть.

Фарук сказал это своим грозным голосом, после чего в Зале рулетки снова наступила почтительная тишина.

– Я назначаю вас Главной семейной чтицей, – объявил он, и его перо заскрипело по странице блокнота. – Ваша единственная задача – найти пропавших. Даю вам срок… – (Фарук надолго замолчал, перечитывая свои записи.) – До завтрашней полуночи, – сказал он наконец, продолжая упорно скрипеть пером. – После полуночи начнется съезд Семейных Штатов, а я не могу заниматься всем сразу.

По залу прокатились вынужденные аплодисменты. Градус ненависти среди присутствующих нарастал. Особенно злились Миражи, видя, что судьбу их Семьи вручили иностранке.

У Офелии дрожали колени. Это заседание стало для нее настоящим кошмаром. Она не могла поверить, что еще утром водила в цирк младшего брата…

– Послушайте, вы не можете требовать такое от моей дочери! – возмутилась мать Офелии. – Она еще девчонка, да к тому же недотепа! Она не способна найти даже пару чулок в комоде, не то что ваших бедняг-придворных…

– В этом моя мать совершенно права, – перебила ее Офелия. – Это слишком большая для меня ответственность.

– Вы – Главная семейная чтица, – повторил Фарук, кладя перо на шляпу секретаря. – Ничего трудного для вас здесь нет. Но для вашего спокойствия я назначу вам помощника.

Полузакрытые глаза Духа Семьи пробежались по рядам дворян, и каждый вдруг с увлечением начал разглядывать свои туфли, часы, табакерку. Звание заместителя Офелии казалось им таким же постыдным, как публичная казнь. Взгляд Фарука остановился на бароне Мельхиоре, возможно, потому, что тот был самым заметным среди присутствующих и походил на ослепительно белый воздушный шар.

– Вы кто?

– Ваш министр элегантных искусств, монсеньор.

Несмотря на свою тучность, барон Мельхиор встал и поклонился с бесконечной грацией.

– Поручаю вам помогать малышке Артемиде в поиске пропавших.

– Сделаю все, что в моих силах, монсеньор.

Барон Мельхиор вряд ли пришел в восторг от такой перспективы, но, как образцовый министр, не подал вида. Сама Офелия ничего не имела против него, но не очень понимала, чем он может ей быть полезен.

– А если, несмотря ни на что, у меня не получится?.. – спросила она. – Если завтра к полуночи я не найду никого из пропавших?

– Тогда мы больше не будем их искать.

В словах Фарука не было ни угрозы, ни шантажа, и, однако, этот ответ показался Офелии наихудшим из всех возможных.

– Я прошу вас дать мне больше времени.

– Увы, мы не можем себе этого позволить, мадемуазель.

Это сказал дипломат, сидевший в первом ряду. Он перекладывал свое пенсне из одной руки в другую и энергично растирал веки, чтобы не заснуть.

– Мы не сможем долго находиться в таком положении. То, что случилось с Арчибальдом, влияет на целостность всей Паутины, а мы должны быть в форме на съезде Семейных Штатов. Если к этому часу вы его не найдете, связь между ним и нами прервется. А это необратимый процесс, который, скорее всего, приведет к его смерти.

Офелия почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Фарук с ужасающей медлительностью встал и поднял бледные глаза к гигантской рулетке на потолке.

– Будь я на вашем месте, мадемуазель Главная семейная чтица, я бы не стал терять ни минуты.

Печать

Паркет сиял, как лоснящаяся поверхность скрипки, и издавал мелодичные звуки под шагами Офелии и Хранителя печатей. В коридоре Лунного Света повсюду искрились хрустальные люстры, позолотой сверкали книги, настенные часы, картинные и оконные рамы.

– Мы пришли, мадемуазель Главная семейная чтица! – объявил Хранитель печатей скорбно и торжественно, как будто перед ними стоял гроб. – Вот покои нашего несчастного господина посла.

Офелия кивнула и вошла, не в силах вымолвить ни слова. Она сотни раз проходила перед этой дверью, когда здесь, на последнем этаже Лунного Света, жила Беренильда, но ей никогда не доводилось в нее входить.

– Придется еще немного потерпеть, мадемуазель Главная семейная чтица, – проворковал Хранитель. – Я должен получить разрешение родных на снятие печати.

И он указал на красную восковую печать размером с тарелку в центре двери, ведущей в спальню. Она должна была устрашить любого, кто захотел бы войти, хотя не соединялась с замком ни ленточкой, ни шнурком.

– Не открывайте дверь, пока я не сниму печать, – предупредил Хранитель. – Иначе вам придется пережить очень неприятную иллюзию. Могу я предложить вам взглянуть на детали расследования? – и он передал Офелии толстую папку. – А я тем временем выполню последние формальности, мадемуазель Главная семейная чтица.

В устах Хранителя печатей титул Офелии звучал как насмешка. Этот Мираж компенсировал свой малый рост напыщенной речью и внушительным париком с лентами. Он вышел из приемной, звонко стуча по паркету высокими серебряными каблуками.

Офелия села за маленький столик, позолоченный, как и вся остальная мебель, и открыла папку. Она сразу отказалась от мысли прочитать длинный протокол заседания – текст так изобиловал юридическими терминами, что она не поняла даже первую строчку. Зато ее очень заинтересовали письма, напечатанные на машинке. Одни были адресованы начальнику полиции, другие – шеф-редактору «Nibelungen», третьи – графу Харольду. Все письма заканчивались одинаковыми угрозами: БОГУ УГОДНО ВАШЕ МОЛЧАНИЕ; БОГ ОСУЖДАЕТ ВАШЕ ПОВЕДЕНИЕ; БОГ ТРЕБУЕТ ВАШЕГО НАКАЗАНИЯ.