Тайны Петербурга - [41]
В своем петербургском доме Карамышев сразу же принялся перевоспитывать юную жену «по своему образу и подобию». Дома он держал «любимую племянницу», которая ночевала в супружеской спальне, уверял Анну, что ей необходим любовник и сам (!) нашел его. Он смеялся над ее религиозными чувствами, вел долгие беседы, где доказывал, что никакого Бога нет и быть не может, что миром правит разум, а разум говорит, что всякие запреты нелепы и что умный человек может позволять себе все что хочет. Судя по всему, это было такое ходячее воплощение самого вульгарного «материализма» и доведенного до абсурда «вольтерьянства». Анна не любила и не уважала своего мужа, и когда он умер, вздохнула с облегчением. Сама она пишет так: «Перекрестилась я да и сказала: прости, Господи, прегрешение мое, все лучше вдовья доля, чем так жить». Анна Евдокимовна решила было доживать свой век вдовой и даже подумывала об уходе в монастырь, но тут ей встретился Лабзин, и жизнь ее вновь обрела смысл: «Я раньше и не знала, что можно в таком уважении жить».
Детей у Анны Евдокимовны не было ни в одном браке, и они с мужем решили взять на воспитание двух сирот. Приемные дети обожали своих новых родителей, в доме Лабзиных всегда звучал детский смех, там царили радость и счастье. Александр Федорович не только обожал свою супругу, но и уважал ее. Она помогала ему вести журналы лож, разбирала рукописи, составляла архивы. Анна Евдокимовна относилась к своим масонским обязанностям с исключительным усердием, а мистические поиски Лабзина вызывали у нее благоговение. «Супругу моему, — писала она, — даровано было от Господа самого Бога и ангелов Его лицом к лицу зреть». Многие ли жены могли так сказать о своих мужьях?!
Статус Великого Мастера обязывал Лабзина поддерживать контакт с другими масонскими ложами Петербурга. Его не раз приглашали присоединиться к ним, но он неизменно отвечал отказом. Вот два показательных примера. Лабзин бывал на собраниях ложи «Соединенных друзей», основанной в столице в 1802 году камергером Императорского двора Александром Александровичем Жеребцовым. Эта ложа быстро стала едва ли не самой многочисленной в столице. Она объединяла в своих рядах прежде всего аристократов. Общество там было блестящим. Во главе списка красовалось имя великого князя Константина Павловича, за ним шли чередой герцоги, князья, графы, генералы и иные «сильные мира сего». (В этой ложе среди прочих состояли Александр Дмитриевич Балашов, министр полиции при Александре I, и Александр Христофорович Бенкендорф, шеф жандармов при Николае I.) В ложе существовали замысловатые обряды, своеобразный культ солнца и сил природы, так называемая «естественная религия». На знаках ложи изображался треугольник с тремя латинскими S, обозначавшими слова soleil, science, sagesse (солнце, наука, мудрость). Лабзина все это смущало, он усматривал тут попытку возрождения античного язычества или средневекового пантеизма, умаление «величия Господа». Не нравилось Александру Федоровичу и свободомыслие, поощряемое в этой ложе. Слово «вольнодумец» (libre penseur) всегда было для него знаком ненавистного «вольтерьянства» и вызывало отторжение, а в «Соединенных друзьях» это был комплимент.
В ложе проповедовались любовь к красоте жизни, предписывалось добиваться этой красоты для всех людей на свете, пропагандировалось устройство земного эдема, построение Великого Храма человечества.
Как пели братья в хоровой песне:
Лабзина это никак привлечь не могло, он искал в масонстве «смирения страстей, отречения от суеты», его идеалом был друг и соратник Н.И. Новикова Семен Иванович Гамалея, суровый аскет и подвижник. Лабзин даже написал стихотворный памфлет (разумеется, под псевдонимом), направленный против слишком уж жизнелюбивой философии братьев из другой ложи. «Что нам жуирство прославлять / и бонвиванство восхвалять? / Нам надобно дух укреплять / И взоры к нему обращать». (Жуир и бонвиван на французском — люди, стремящиеся получать от жизни все удовольствия и не задумывающиеся о смысле бытия.) Помимо этого, он находил, что «работы ложи токмо из одних обрядов и церемониалов состоят, учения имеют мало и предмету [цели] никакого».
Не устраивало Лабзина и явное расхождение между декларациями ложи и ее практической деятельностью. В уставе «Соединенных друзей» говорилось, что братья стремятся «стереть между человеками отличия рас, сословий, верований, воззрений, истребить фанатизм, суеверие, уничтожить национальную ненависть, войну, объединить человечество узами любви и знания». Цель прекрасная, но в реальности ложа была закрытым аристократическим клубом, что для искреннего поборника равенства сословий Лабзина было абсолютно неприемлемо. Наконец, все работы в ложе и даже переписка между братьями велись исключительно на французском языке. Александра Федоровича как яростного сторонника распространения русского языка это искренне возмущало.
Другой ложей, с которой Лабзин находился в дружеских отношениях, была ложа «Палестины», открытая в 1809 году. Самый девиз ее привлекал Лабзина: «Pro Deo Imperatore et Fratribus», то есть «За Бога, Императора и братство». Поначалу эта ложа тоже была аристократическим кружком, но затем во главе ее стал граф Михаил Юрьевич Вильегорский, один из «превосходнейших Отечества сынов». Князь Петр Андреевич Вяземский так поэтично описал его:
Эта книга основана на цикле популярных программ «Эха Москвы». Но это не подстрочник, а необыкновенно увлекательное и совершенно неожиданное исследование «другого» Петербурга, полного тайн, загадок и многочисленных знаков, сохранившихся до сих пор. Леонид Мацих неоднократно проводил на основании материалов, представленных в данной книге, потрясающие экскурсии, признанные одними из лучших в городе на Неве.
Цикл передач «Братья», прозвучавших на радиостанции «Эхо Москвы» в 2009–2010 годах.Масоны, братство вольных каменщиков… Кто они? Откуда они взялись в России, чем занимаются и к чему стремятся? Почему, несмотря на то, что их обвиняли в самых коварных заговорах, к ним принадлежали многие достойные и выдающиеся люди в России и во всем мире? Какое влияние они оказали на историю России? Почему масонские знаки стали неотъемлемой частью нашей жизни?Гость передачи — доктор теологии и филологии Леонид Александрович Мацих.Ведущая — Наргиз Асадова.
Сцены из античной истории времен императора Адриана.Действие происходит в Земле Израиля в 130–135 гг. н. э., когда иудеи слушали слова рабби Акивы, именуемого Утешителем, а действовали по примеру Симона Бар-Кохбы.
В книге финского историка А. Юнтунена в деталях представлена история одной из самых мощных морских крепостей Европы. Построенная в середине XVIII в. шведами как «Шведская крепость» (Свеаборг) на островах Финского залива, крепость изначально являлась и фортификационным сооружением, и базой шведского флота. В результате Русско-шведской войны 1808–1809 гг. Свеаборг перешел к Российской империи. С тех пор и до начала 1918 г. забота о развитии крепости, ее боеспособности и стратегическом предназначении была одной из важнейших задач России.
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
Что произошло в Париже в ночь с 23 на 24 августа 1572 г.? Каждая эпоха отвечает на этот вопрос по-своему. Насколько сейчас нас могут устроить ответы, предложенные Дюма или Мериме? В книге представлены мнения ведущих отечественных и зарубежных специалистов, среди которых есть как сторонники применения достижений исторической антропологии, микроистории, психоанализа, так и историки, чьи исследования остаются в рамках традиционных методологий. Одни видят в Варфоломеевской ночи результат сложной политической интриги, другие — мощный социальный конфликт, третьи — столкновение идей, мифов и политических метафор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.