Тайны Парижа - [4]

Любовь Леоны сделалась целью жизни для Гонтрана, его мечтой, его счастьем. Он кокетливо обставил ей маленькую квартирку на улице Порт-Магон и почти все время проводил у нее, разорвав со светом. Леона была, однако, грустна; улыбка, которую Гонтран принимал за выражение любви, стала более чем редкой. Она сделалась сумрачна, и когда он спрашивал ее о причине, Леона, не отвечая, пожимала плечами. Гонтран мало-помалу вступил в ту фазу страсти, которую называют мукой любви: он ревновал ее к тени, к мысли, к неизвестному… Иногда ему приходил на память бандит Джузеппе, и он невыносимо страдал. Леона часто выходила из дому под различными предлогами. Гонтран не смел следовать за нею: такое поведение возмутило бы ее. В продолжение нескольких дней она дулась на него безо всякой причины: вскоре ссоры сделались чаще… Любовь начала походить на пытку.

Однажды утром маркиз приехал в десять часов; Леоны уже не было. Это показалось ему странным, так как она редко вставала ранее полудня. Однако в течение нескольких дней неровность и резкость характера молодой женщины настолько усилились, что Гонтран примирился с ее ранним выходом и приводил себе тысячу доводов, чтобы объяснить его необходимостью. Маркиз прошел не останавливаясь через столовую и зал в маленький будуар, обитый светло-серым шелком, с лакированной мебелью и украшенный тысячью безделушек с фантастической роскошью, введенною в моду аспазиями нашего времени. Маркиз подошел к туалетному столику и взял лежавшую на нем тщательно запечатанную записку; он разорвал конверт и, небрежно развалясь на кушетке около камина, начал ее читать. Но едва он прочел первые строки, как переменил свою непринужденную позу и выпрямился.

– Это невозможно! – вскричал он. – Этого не может быть! Этого не будет!

По мере того, как маркиз читал записку, губы его становились белыми от волнения, лицо изменялось, жилы на шее надувались и принимали сине-багровый оттенок. Наконец, дочитав записку, он с гневом скомкал ее, разорвал на несколько мелких кусочков и бросил их на ковер. Затем он сильно дернул сонетку и позвал хорошенькую камеристку… Молодая девушка вошла.

– Ты должна знать, где твоя госпожа, – сказал он ей. – Ты это знаешь и скажешь мне…

– Клянусь вам, маркиз…

– Не клянись, это бесполезно. Вот тебе кошелек с двадцатью пятью луидорами, возьми и говори…

Манон протянула свои красивые розовые пальчики и осторожно взяла кошелек.

– Если госпожа откажет мне, – начала она, – я буду рассчитывать на доброту господина маркиза для получения другого места. Госпожа в Париже, на улице Ришелье, номер 60.

Глаза молодого человека загорелись от ревности.

– Леона обманывает меня! – прошептал он. Субретка чуть заметно пожала плечами, как бы говоря:

«Может ли господин долее сомневаться в этом!»

– О! – сердито вскричал маркиз, – кто осмелится похитить у меня сердце Леоны, тот умрет!

И, быстро поднявшись, он направился к выходу.

– Сударь, – окликнула его субретка, – вы спросите там неаполитанского графа Джузеппе.

Холодный пот выступил на лбу у маркиза.

– Джузеппе, – пробормотал он, – так это он!

И, вернувшись в комнату, Гонтран взял кинжал, который привез из Италии и подарил Леоне, любившей оружие, золоченые стилеты и красивые пистолеты с рукоятками из слоновой кости.

Гонтран де Ласи сел в карету и приказал везти себя на улицу Ришелье. Кучер помчался во весь опор; молодой человек быстро вошел в помещение привратника и спросил, может ли он видеть графа Джузеппе.

– Граф уехал, – был ответ.

– Уехал?

– Час назад.

– Один?

– Нет, с дамой.

Крик бешенства вылетел из судорожно сжатого горла Гонтрана.

– О, – прошептал он, – с ней!

– Сударь, – сказал ему привратник, – не вы ли маркиз де Ласи?

– Да. Что вам надо от меня?

– Вот письмо, оставленное дамой, которая уехала вместе с графом.

Гонтран разорвал конверт и жадно начал читать:

«Милый!

Так как, по всему вероятию, Манон выдаст мою тайну, я решила написать, чтобы подать вам совет. Я уезжаю, не ищите меня. Вы любите меня, а я – увы! – не могу ответить вам тем же. Любовь рождается внезапно. Судьбой мне не дано было полюбить вас; я носила в своем сердце одну и притом единственную любовь, и эта любовь, как небесный огонь, озаряла невзгоды моей жизни. Я была маркизой, стала авантюристкой; вы были богаты, а я хотела роскоши, золота и драгоценностей. Я разыграла с вами любовную комедию, чтобы скорее увлечь вас, хотя не любила вас. Человек, которого я люблю и любила всегда, – разбойник Джузеппе. Он богат и теперь примирился с правительством обеих Сицилии. Мы едем в Неаполь, где он женится на мне. Мы будем там счастливы. Прощайте, дорогой маркиз, забудьте меня и позвольте мне остаться вашим другом.

Леона, когда-то маркиза Пиомбо.

P. S. Кстати: ваш дядя шевалье де Ласи, на наследство которого вы рассчитываете, собирается сделать духовное завещание в пользу вашего кузена барона Бартоло. Наша связь сильно рассердила доброго старика».

Этот post-scriptum объяснил поведение Леоны: Гонтран разорился, и она не хотела любить его дольше.

Де Ласи зашатался, как человек, оглушенный громом, и упал навзничь: маркиз лишился чувств.

Когда Гонтран очнулся, то увидал себя на собственной кровати: он заболел горячкой. Его перенесли на улицу Порт-Магон, в маленькую квартиру, где все так живо напоминало ему Леону. Маркиз подумал, что видит страшный сон, и позвал: