Тайны одной усадьбы - [6]

Евдокия подскочила к госпоже и сняла с нее платье.

– Дальше, дальше, – потребовала Мари. – Чего ты смущаешься, мы обе женщины. А я люблю спать голой, пока тепло. Врачи рекомендуют.

Евдокия послушалась, и вскоре Мари стояла перед ней в чем мать родила. Девушку удивило, что у госпожи были аккуратно выбриты все волосы на теле: и подмышками, и внизу живота. Ее нельзя было назвать ни худой, ни полной; все пропорции были соблюдены безукоризненно. Евдокия вздохнула: ей никогда не стать такой красавицей.

Мари, зевая, села перед зеркалом, а Евдокия расчесывала ей длинные светлые волосы.

– Эх, жалко, моя Глафира заболела! – вздохнула госпожа. – Она мне всегда читала что-нибудь перед сном. Ты ж, Дуня, наверно, не умеешь? Забыла я Николая Петровича спросить про это.

– А я грамоте обучена! – гордо заявила Евдокия. – Только барин не знают про это, я ж им только за столом прислуживаю, да и то первый раз.

Она хихикнула.

– Надо же! – удивилась Мари. – Ты в школу ходила?

– Кака там школа! – засмеялась девушка. – Хозяйство же! Попович научил, Феофан его зовут. Просто так, сам предложил. Хороший парень!

Мари остановила ее рассказ и велела спросить у барина книгу под названием «Фанни». Евдокия вернулась через несколько минут с книгой подмышкой.

– Барин даже обрадовались, – сообщила она. – Сказали, что у них еще такие есть, обращайтесь.

Мари лежала под одеялом, а Евдокия начала читать. Получалось у нее довольно неплохо и бойко. Вскоре она запнулась.

– Барыня, нешто такое в книжках пишут? Да разве так бывает?

– Читай, читай! – поторопила ее Мари. – Ведь это так интересно! А в жизни случается всякое.

Евдокия продолжила чтение, краснея с каждой страницей. Голос девушки дрожал и прерывался. Несмотря на это, она в нужных местах меняла интонацию, наделяя каждого из героев индивидуальными черточками.

– Достаточно, – остановила ее Мари часа через полтора. – Очень хорошо, Дуня! Я как будто пьесу посмотрела. Наверно, из тебя могла бы получиться неплохая актриса. Слышала про Прасковью Жемчугову? Она была актрисой из крепостных, а стала графиней Шереметевой.

– Вот так диво! – ахнула Евдокия.

– Видишь, чего только в жизни не случается! – заметила Мари. – Я бы еще с тобой поболтала, вот только поздно уже, закончим завтра. А пока возьми лечебный крем в моем чемодане и смажь мне тело.

Она откинула одеяло и перелегла на живот. Евдокия открыла баночку и тщательно растерла шею, руки, спину и ноги госпожи. Смущенно остановилась, дойдя до пышной белой попки.

– А разве там не тело? – подбодрила ее Мари. – Работай!

Ягодицы госпожи были мягкими и теплыми, и девушке почему-то приятно было их смазывать. Она даже нарочно сделала это чуть медленнее.

Подождав несколько минут, чтобы крем впитался, Мари перелегла на спину, привольно раскинув руки и ноги. Евдокия незаметно перекрестилась при виде такой срамоты и снова принялась за работу. Смазывая груди, она опять покраснела, а пройдя по животу и добравшись до его низа, вновь остановилась.

– Ну что ты как маленькая! – рассердилась госпожа. – У тебя все точно такое же, чего ты испугалась. Мажь!

Евдокия несмело дотронулась до вздрогнувших складок и быстро и мягко растерла крем ладонью. Волосы там немного начали отрастать и приятно покалывали руку. Ниже было очень мокро. Евдокия догадалась, что это от книжки: с ней самой случилось то же самое. И опять ей неожиданно понравилось ощущать ладонью мягкую, влажную, трепещущую плоть, и ее движения стали совсем медленными и нежными.

– Спасибо, милая, – поблагодарила ее Мари, и голос госпожи предательски дрогнул. – Накрой меня одеялом и попроси, чтобы завтра истопили баньку, попаришь меня с дороги.

Евдокия помахала над постелью полотенцем, разгоняя комаров, и только потом опустила полог над госпожой. Затем выскользнула из спальни и осторожно вошла в людскую, где громко храпела Пелагея. Евдокия мигом разделась и рухнула на кровать. Рука девушки невольно оказалась между ног и судорожно сжала мокрую плоть. "Грех-то какой!" – прошептала Евдокия, перекрестилась и положила руки поверх одеяла. Сердце ее бешено колотилось, и она еще долго не могла уснуть. А потом до самого утра ей снились непристойные картинки из романа Клеланда.

– Барыня ж велели топить, – горячилась Евдокия, но кухонный мужик Антип с досадой отмахивался от нее.

– У меня и тут работы полно, кака еще баня! Сама топи, вон гладкая какая вымахала. С таким задом пахать на тебе можно.

Мужик игриво хлопнул девку по пышным ягодицам. Но это был не барин, так что Евдокия резко ударила его в ответ по рукам.

– А ну, не балуй! Барину расскажу все, понял? Ты что, не знаешь, что я при госпоже Мари? Сейчас пойду ей книжку дочитывать.

Разговор происходил на кухне, где священнодействовали две пожилые толстые поварихи. Им помогала некрасивая рябая девка Агафья, которую временно взяли из деревни вместо Евдокии: молодой барин так распределил работу между домашней челядью, которую сократил вдвое против прежнего, чтобы никто не простаивал без дела.

– Конечно, при старом барине Петре Ильиче легче было, – вздыхали бабы. – Говорили, и себе что-то перепадало, и никакой строгости. Но опять же попробуй свое получи! Вечно у него шаром покати. Ключница ворует, управляющий ворует, мужики пьяные. Попробуй так у его сыночка побалуй! Только посмотрит из-под бровей – уже душа в пятки уходит. И кричать ему не надо, не то что плетью кого-то пороть. Рассказывали давеча…