Тайны любви - [57]

Когда Арман пришел в себя, она уже устроилась в кресле напротив, на безопасном расстоянии, скрестив обтянутые черным шелком ноги, словно оберегая сокровище между ними. Арман кое-как вытерся кружевным лоскутком, застегнул брюки и бросил платок под кресло, намереваясь избавиться от него позже. Несмотря на испытанное удовольствие, его обуревали противоречивые чувства, самым сильным среди которых была неприязнь к Фернанде.

Он молча, пристально смотрел на нее, с горечью думая о том, что она угадала в нем — и немедленно употребила в своих целях — слабость к красивым женщинам. Она манипулировала им — пожалуй, так же ловко, как Доминика, — но в отличие от Доминики, старавшейся очаровать своими играми, Фернанда вовсе не стремилась пробудить интерес к себе. Она хотела только отвлечь Армана от Сюзетты, чтобы та принадлежала ей одной. Он ничуть не сомневался, что в репертуаре милейшей Фернанды было еще множество возбуждающих трюков, чтобы развлекать его до полного изнеможения. Чтобы он хоть на время перестал интересоваться Сюзеттой.

Больше всего Армана задело то, что Фернанда, словно в знак подсознательного отвращения, избегала прикасаться к нему, кроме как через платок, принесенный ею в жертву его страсти. «Я слишком податлив на соблазны красивых женщин, — сказал он себе. — Это слабость характера, мучительная и чудесная, и чудесно мучительная, и мучительно чудесная — все одновременно».

В душе он чувствовал это лет с шестнадцати, но впервые признался сам себе в то утро, когда Ивонна заставила ублажать себя на белом атласном шезлонге. По одной простой причине: ей нужно было как-то скоротать время до позднего завтрака. Но о чем это я? — спросил Арман себя. Какая еще причина может быть весомей внезапного желания? И нужны ли вообще какие-либо причины для оправдания удовольствий, что дают друг другу мужчина и женщина?

Тем не менее одно дело — слабость, и совсем другое — превращение в постоянную жертву. В салоне Ивонны она была охотником, он — дичью. Без сомнения, это Ивонна имела его в то утро, хоть Арман и находился сверху. Но ему в тот же день удалось все переиначить, и он настиг Ивонну, как дичь, — при этом она снова была на спине, но ее ноги в шелковых чулках теперь торчали вертикально вверх, сокровище между ними было во власти Армана, и он мог забавляться с ним по своему усмотрению.

Именно скользкое прикосновение ее чулок так возбудило его тогда, ощущение тонкого черного шелка на губах и языке. И еще радостное сознание, что Ивонна, сама того не желая, оказалась всецело в его власти и он может удовлетворить любую свою прихоть, полностью игнорируя ее пожелания. Стоя меж высоко поднятых женских ног, он овладел ею дважды за полчаса; Ивонна громко возмущалась, что подвергается варварскому обращению — и поневоле разделила экстаз Армана.

В перерыве между двумя слияниями Арман зажал под мышками щиколотки Ивонны, и она была беспомощна, как морская черепаха, перевернутая на спину на песке. А он теребил пальцами спелую ягодку, пока та не брызнула соком — не один, а целых три раза. Арман полностью овладел ею с помощью пальцев, и теперь ему казалось, что какая-то частица естества Ивонны навеки принадлежит ему. Под конец Ивонна так устала, что ее красивое лицо осунулось, под слоем косметики проступила бледность. Она опиралась на руку Армана, когда спускалась по лестнице и все время, пока он ловил такси.

На следующий день Ивонна позвонила, чтобы сообщить о своем предстоящем визите, но Армана не оказалось дома. Потом, выслушав мадам Котье, он ничего не предпринял. А теперь Арман столкнулся с другой хищницей, Фернандои Кибон. Она подкрадывалась к мужчинам, выведывая их мелкие слабости, набрасывалась внезапно и пожирала их души. Одно нападение на него она уже совершила, вонзив коготки в его плоть — разумеется, выражаясь фигурально. Арман терялся в догадках: что предпримет Фернанда при следующем броске — быть может, будет иссушать его силу, надев тонкие черные перчатки?

Что бы ни было у Фернанды на уме, Арман твердо решил не допустить повторения, не дать ей цинично манипулировать его естеством. Настало время отстоять свои права так же, как он поступил с Ивонной, когда та пришла к нему домой, желая углубить свою маленькую победу.

— Вынужден сообщить вам, мадам, — сказал он тоном официальной вежливости, — что ваше одолжение не сделало меня сговорчивее. Сердечно благодарю вас за эту маленькую приятную интермедию, но я намерен остаться близким другом Сюзетты и видеться с ней так часто, как мне заблагорассудится. Что вам теперь подсказывает интуиция?

— Она шепчет мне, что вы — один из тех редких счастливчиков, кто обладает бесценным даром ненасытной чувственности, — Фернанда, казалось, нисколько не была обескуражена его тоном, или по крайней мере ничем себя не выдала.

— А вы свою чувственность контролируете разумом и пользуетесь ею, чтобы достичь поставленной цели, — сказал Арман. — Ну что ж, очень приятно было познакомиться с вами, мадам Кибон, но надеюсь, вы не сочтете меня невежливым, если я предложу на этом закончить ваш визит?

— Я сочту, что вы ошибаетесь, — спокойно ответила Фернанда. — Нам с вами еще многое надо обсудить.