Тайны инков - [22]

(по юлианскому календарю 19 июня), впервые за более чем восемьсот лет (рисунок 2.10а). Иными словами, наблюдатель, ожидавший увидеть восход Млечного Пути в июньское солнцестояние в той точке на горизонте, где восходит солнце июньского солнцестояния… ничего не увидел бы. Теперь мифы давали третье средство для установления их даты, потому что они показали, что небесное положение большого космологического значения — слияние солнца в момент солнцестояния с Млечным Путем — было «разрушено» течением времени.

В следующей главе рассматривается высшее значение Млечного Пути в доколумбовой андской мысли и почему прекращение его восхода в июньское солнцестояние означало конец эры. Сейчас же, возможно, самый лучший и самый быстрый способ выразить космологическое значение этого события для андских астрономов состоит в том, чтобы рассказать о последнем сюрпризе, который припасли эти мифы.

В уарочирийской версии мифа сам жрец-астроном, пако, в — мифическом облике самца ламы поднял свои глаза к небесам и с тревогой объявил во всеуслышание о признаках надвигающегося потопа. Именно с его «точки зрения» был предсказан потоп. Рисунок 2.10Ь[21] показывает положение небесного пако, то есть звезды первой величины Беги, на момент «потопа», то есть во время предутренних моментов июньского солнцестояния в 650 году н. э., когда всякому наблюдателю, глядевшему на восток (рисунок 2.10а) стало ясно, что солнце солнцестояния и Млечный Путь разошлись навсегда. Как мы увидим в следующей главе, пако следил за не менее важным событием, чем разрушение входа на землю богов. Что другой небесный объект в кечуанских небесах был в лучшей позиции, чтобы «наблюдать» это событие, чем пако, альфа уркучильяй/Вега. И что сельский житель древних Анд был более квалифицирован для ведения наблюдения, чем жрец-астроном, известный как пако.

В небесном отношении обезумевшего пако к событиям, развертывавшимся на востоке, я обнаружил еще и четвертое средство, которым мифы проясняли время своего сотворения. При столь внутренне непротиворечивом доказательстве я был, по моему собственному разумению, поначалу свободным в принятии того, что астрономия мифологии была среди наиболее мощных интеллектуальных занятий в доколумбовых Андах. Существование такого образа мышления стало для меня реальностью, и независимо от того, как давно я перестал учиться, я никогда не рассматривал бы андский материал снова таким же образом.

Прекращение гелиакического восхода Млечного Пути в солнцестояние представляло собой «бедствие». Открытие этого события и его последствия открывали мне дверь в мир непредвиденного, в начало развертывания саги о выигрыше и потерях, истории возникновения, разрушения и преобразования священных влияний в андской истории. Поскольку андский пако пребывал в тревоге, вглядываясь в горизонт сквозь холод, разреженный воздух высокогорной пуны, раздавалось тревожное завывание, возвещавшее конец мира как одновременные события и в небесной, и в земной сферах, неподвластных управлению человеческой воли.

ГЛАВА 3 ТРИ МИРА

Ввысь мы пойдем, ты и я; По Млечному Пути мы пойдем, ты и я; По цветочной тропе мы пойдем, ты и я; Собирая цветы на своем пути, мы пойдем, ты и я:[22]

Винту

Я дитя Земли и звездных

Небес, но мое начало в одном лишь раю.

Таинственная эпитафия

В этом мире мы отсылаемся с нашей родины в мир наверху[23].

Кечуа

Вон там наступает рассвет, Вселенная становится зеленой; Путь к Преисподней Открыт, но мы пока живем, идя ввысь, идя, идя ввысь![24]

Теуа

I

Историк науки А.Дж. Э. Блейк отмечал:

«Одной из наиболее важных особенностей эпохи является способ, которым она стремится свести знание и опыт человечества в единое целое. Это предполагает синергическую деятельность, которая функционирует вне текущих границ осознанного человеческого познания.

Эта деятельность отражена в истории того, что Тойнби и другие называли «цивилизацией«…Каждая цивилизация имеет в своем ядре резерв творческого потенциала, выстроенный из совокупности ценностей. Это означает, что все они являлись мостами между известным и неизвестным».

Основной ценностью андской цивилизации была взаимность. Она остается по сей день действующим принципом местной жизни в андской деревне. Группы людей трудятся сообща, подготавливая нынче другие поля для сева, работая вместе нынче над возведением другой первой хижины для молодоженов. Малые дети собираются в группы. Пока женщины прядут и ткут, мужчины собирают на высоких склонах навоз ламы для использования на сельскохозяйственных полях. Когда наступает время сева, мужчины обрабатывают землю ножным плугом, чаклъей, в то время как женщины опускают в землю семена. Каждый в деревне участвует в ежегодной очистке ирригационных канав.

Идеал взаимности имеет глубокие корни в андской цивилизации, которая стремилась с самого своего начала навести мосты между миром живых и невидимыми мирами, миром богов и предков. Именно предкам боги открыли свой план для человечества. Именно от предков жизнь получила свод традиций и умений, который сделал возможной земледельческую цивилизацию в Андах. Забыть предков, — значит разорвать узы взаимных обязательств, которые обеспечивали благосостояние как живым, так и мертвым в их раздельных способах существования. И таким же образом оскорбить предков, — значит отвергнуть древнее наследие, которым их удостоило царство богов. Без своих мостов к богам и предкам андская цивилизация не могла бы также ни возникнуть, ни выжить.