Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней - [23]

Другой вопрос: почему это не стало известно в деталях во времена гонений на мистерии, когда бывшие мисты, обратившись в иную веру, могли бы поведать кое-что любопытное? И вот здесь некоторые исследователи не без основания выдвигают еще одну версию. Вполне возможно, что основная причина умолчания относительно таинства мистерий кроется не в том, что мисты не хотели выдать тайну, а в том, что они не могли этого сделать, даже если бы хотели.

Все дело здесь в том, что для описания мира иной реальности, в которую попадали мисты при мистериях, не было и до сих пор нет понятийного аппарата некоторых действий. Новизна ощущений и образов не могла быть передана слушателю потому, что для этого просто не была разработана словарная база. Запрет на разглашение мистерий был, скорее всего, запретом на разработку такого словаря, ибо чудо должно оставаться чудом, быть изначально новым для каждого человека. Язык мистерии не должен иметь перевода.

Вот в этом и состоит основная тайна мистерий. Мудрость сводилась к тому, что не все надо стремиться осваивать разумом, хотя он и хочет охватить необъятное. Так, по аналогии, нельзя анализировать свою любовь и любимого человека -• это ослабляет чувства и лишает тайну ее притягательности.

Сегодня о древних мистериях мы иной раз вспоминаем, когда знакомимся с откровениями людей, переживших клиническую смерть, о прохождении темного тоннеля и встрече с неким светлым существом. Или когда читаем о масонских ритуалах – их корни как раз в мистериях. Сюда можно добавить японское понятие кваппо – секретную традицию посвящения в джиу-джитсу: учитель около минуты сначала душил ученика, чтобы его дух отделился от тела, а потом возвращал к жизни. Тем не менее оптимисты все же надеются, что когда-нибудь будет создана новая, возможно полностью измененная с учетом современных реалий, версия мистерий…

К сожалению, человечество отказалось от этого пути, уничтожив замечательную школу самопознания. А произошло это в IV столетии, когда Элевсинские мистерии были запрещены эдиктом христианского императора Феодосия Великого. С той поры душа человека, его Персефона, уже не возвращалась в наш рациональный мир.

С концом Элевсина великая и широкая река партнерства, культа Персефоны и галлюциногенного экстаза, существовавшая несколько веков, ушла в ту сферу, которая предназначена для забытых религий. Триумф христианства означал конец прославления природы и планеты как высших духовных сил. Все заполнилось определенными догмами, социальными моделями, политическими конструкциями… Лишь смутное эхо древних путей звучало в форме таких занятий, как алхимия, герметизм, астрология, мнимое всеведение новоявленных мистов. С закатом минойского Крита и его мистерий человечество шагнуло за водораздел, в мир, более руководимый эго, энергии которого претворялись в монотеизм, патриархат и владычество мужчин. И теперь великие, формирующие общество связи с растениями, связи ушедшего Старого Света будут впредь низводиться до статуса «мистерий» – эзотерических изысканий богатых путешественников, праздных и непраздных умов, археологов, ученых, все еще помнящих о великой эпохе, скрытой от последующих цивилизаций.

Но кто-то, как, например, французский историк Шарль Диль, нет-нет, да и скажет: «Ничто не может сравниться с чувством глубокого благоговения, которое испытывали к Элевсинским мистериям самые серьезные умы древнего мира, философы, государственные мужи, ораторы, историки и поэты. Начиная от Пиндара и до Платона, от Сократа и до Цицерона, все согласно признавали, что мистерии глубоко влияли на души людей».

Историку можно, конечно, верить, но вот испытать былое благоговение уже вряд ли кому-либо удастся.

Духи языческой веры

Боги предков

Язычество древних славянских племен относят к той национальной религии, которая имеет полное право называться истинно народной. Что и естественно, поскольку сама Киевская Русь создавалась как языческое государство, в котором верования предков не подвергались сомнению и почитались повсеместно.

В отличие от великих мировых религий – христианства, ислама, буддизма, не признававших национальных границ, язычество обращалось только к славянам, или только к германцам, или только к кельтам и т. д., воспринимая каждый народ как родовую семейную общность и противопоставляя ее остальному миру. Возможно, поэтому славянский языческий пантеон более домашний. Он удивительно поэтичен, пронизан волшебством и верой в то, что вся окружающая нас природа родственно живая и наполнена чудесами.

Каждое славянское племя молилось своим, особо почитаемым богам, но зачастую они отличались только произношением имен. О религиозных славянских образах в большинстве случаев известно из позднейших христианских поучений против них. Так, говоря о язычниках, митрополит Макарий в XVII веке писал: «Скверные мольбища их: лес, и камни, и реки, и болота, и источники, и горы, и холмы, солнце и месяц, и звезды, и озера. И проще говоря – всему существующему поклонялись яко Богу, и чтили, и жертвы приносили».

Неприятие такого поклонения священником-христиани- ном понять можно, но надо понять и древних славян, которые, обожествляя окружающий мир, объединяли свои разрозненные верования вокруг трех главных явлений в их жизни: охоты, земледелия и домашнего хозяйства. Лес, поле и дом – вот три столпа славянского мироздания, вокруг которых и формировалась вся языческая мифология.