Тайны герцогини Эйвонли - [12]

Откуда эта ревность? Ведь брак с Люсиндой изначально не был любовным союзом. Джастин осознавал, что не прав, но был не в силах простить Люсинду за то, что она не доверилась ему с самого начала. Он смотрел в глаза жены и задыхался от сердечной боли, потому что в ее глазах была мольба о том, чего он не мог ей дать. Порой боль утихала, и тогда ему казалось, что у них обоих осталось достаточно уважения друг к другу, чтобы стать благополучной семейной парой. Однако сейчас ему требовалось побыть одному.

У герцога были дела в Лондоне, и он решил тем же вечером сказать Люсинде, что уедет из поместья дней на десять. За это время Джастин рассчитывал справиться со своими чувствами. Он вернется, и тогда они начнут все заново. Для них обоих так будет лучше – построить приемлемую совместную жизнь, вместо того чтобы пережить болезненный развод.

Приведя таким образом мысли в порядок, герцог с облегчением вздохнул и, пришпорив лошадь, поскакал к дому. Слуги ничего не должны заподозрить – хватит с него пересудов. Он выпьет чаю с Люсиндой в малой гостиной, как будто ничего не случилось. Романтическую любовь Джастин считал мифом. К тому же отдать кому-то свое сердце означает обречь себя на страдания, а для брака достаточно уважения и симпатии. Необходимо было поскорее оправиться после абсурдного приступа ревности и стать сдержанным и заботливым мужем, каким он и представлял себе всегда главу семейства.

Вечером, когда Люсинда, расчесывая волосы, сидела за туалетным столиком в своей спальне, раздался стук в дверь, и Джастин попросил разрешения войти. Впустив мужа, она поймала его взгляд, который показался ей странным. Герцог молча стоял и смотрел на нее несколько мгновений. Люсин-де почудилось, что в его глазах мелькнуло желание обнять ее. – Она обрадовалась, что Джастин решил положить конец их ссоре, однако его слова лишили ее надежды.

– Прости за беспокойство, Люсинда, но за ужином я не мог с тобой поговорить, поскольку не хотел, чтобы нас слышала прислуга. Завтра я уеду в Лондон по делам. Пообещай, что ты останешься здесь и не вызовешь лишних пересудов своим поведением.

Его суровый тон задел Люсинду за живое.

– Я уже извинилась за свое поведение. Ты не веришь, что я искренне раскаиваюсь?

– Я пока не до конца разобрался в самом себе, и мне нужно осмыслить то, что я от тебя услышал. Вернусь дней через десять или раньше, и у нас будет бездна времени, чтобы получше узнать друг друга. Возможно, мы поспешили со свадьбой.

– Я так и сказала, когда ты сделал мне предложение.

– Мне казалось тогда, что я все знаю о тебе. Но, как выяснилось, я ошибался.

– Да, я понимаю. Ты имеешь право на гнев и отвращение. Я попросила у тебя прощения за то, что скрыла свое прошлое, но я такая, какая есть и какой была до нашей свадьбы. – Люсинде тяжело дались эти слова, но она не отвела взгляда и не склонила голову. – Клянусь, я не сделала ничего, чтобы привлечь внимание мужчины, который меня обесчестил.

– Ты назовешь мне его имя?

– Зачем?

– Возможно, именно он тебя шантажирует. Ты не думала об этом?

– Нет… – растерялась Люсинда. – Я вообще не думала о том, кто мог отправить мне то письмо.

– Правда? – удивился Джастин. – Но ты же понимаешь, что этот человек не отступится? Если получишь второе письмо, немедленно отдай его мне.

– Хорошо. – Люсинда потупилась. – Но первое было без подписи.

– Разумеется. Однако мы могли бы найти зацепку в самом тексте. Как он был написан? Грамотно?

– О, я не помню… Да, пожалуй, очень грамотно, ровным, разборчивым почерком, без помарок и ошибок.

– Значит, автором вполне мог быть друг твоего отца. Кто еще знал твою тайну, Люсинда?

– Родители, врач, принимавший роды, бабушка… и ее слуги. Я не сомневаюсь, что слуги обо всем знали.

– Конечно, знали. Но мало кто из слуг умеет грамотно изъясняться и тем более писать. Стиль послания сужает для нас круг подозреваемых.

– Еще у бабушки были друзья. Возможно, она с кем-нибудь обсуждала мою историю. – Люсин-да вскинула глаза на мужа: – Почему это так важно?

– Потому что я должен быть готов к новой попытке шантажа. Ты не будешь иметь с ним никаких дел. Я сам все улажу, ты слышишь меня?

– Да, конечно.

– Прекрасно. Тогда не будем больше возвращаться к этой теме без необходимости. – Джастин шагнул к жене, и на секунду ей почудилось, что он сейчас прикоснется к ней или поцелует, но герцог всего лишь взял с туалетного столика флакончик духов и поднес его к носу. – Запоминающийся аромат. Когда мы тебя искали, я порой заходил в твою спальню, вдыхал его, и мне казалось, что ты рядом, Люсинда.

– Еще раз благодарю за то, что позволил мне вернуться.

– Ты моя жена. Как я мог не позволить?

Под его пристальным взглядом у Люсинды сильнее забилось сердце. Если бы он сейчас заключил ее в объятия, она обвила бы его руками за шею и пылко ответила на поцелуй, а потом рассказала бы о дочери. Но Джастин отвел взгляд, поклонился и молча покинул ее спальню.

Люсинда несколько мгновений смотрела на закрывшуюся дверь, после чего опустилась на краешек кровати и поняла, что у нее больше нет сил сдерживать слезы. Какое-то время они беспрепятственно катились по щекам, затем она осушила соленые ручейки ладонью. Нечего себя жалеть, нужно подумать о будущем. Если она хочет сохранить существование дочери в тайне от Джастина, придется посвятить в свои планы Элис. Служанка – честная девушка, она будет передавать Анджеле послания, гостинцы и утешать малышку, если мама в какой-то день не сможет прийти.