Тайны Французской империи - [24]
Во время террора люди научились соревноваться в жестокости. Террор родил лозунг: «Гражданин, спроси себя, все ли ты сделал, чтобы быть повешенным, если победит контрреволюция». Докажи своими зверствами, что ты патриот». И доказывали.
После того как был подавлен мятеж в Лионе, комиссар Конвента Фуше был отправлен наказать Лион. Началась расправа под лозунгом: «Лион восстал, нет больше Лиона». Разрушены были самые прекрасные городские здания. Заработала гильотина. Но как отметил Фуше: «Виновных много, а гильотина работает медленно». И рационализатор Фуше придумал революционную «Молнию»: шестьдесят юношей обвязали веревками, поставили против них пушки и палили по трепещущей плоти…
Наполеон при осаде Лиона. Гравюра XIX в.
Расправу продолжали — довели до двухсот жертв. Трупы бросали в реку.
Фуше сказал: «Пусть эти трупы доплывут до города Тулона, внушая ужас врагам Республики».
Восставший Тулон взят офицером Бонапартом. Что творилось после того, как республиканские войска заняли несчастный город!
Кроваво расправились и с мятежниками-вандейцами.
Кровопролитие санкционировал Робеспьер. Этот человек никогда не стоял на площади во время казней. Он не был в тюрьме, где дожидались гильотины отправленные им туда знаменитые революционеры. Никогда не бывал в революционной армии. Он был кабинетным работником, творившим революционный террор в залах заседаний. И для него все эти убийства людей были… условны.
Осада Тулона. Гавюра XIX в.
Но чем сильнее свирепствовал террор, чем больше страшились Робеспьера враги и вчерашние друзья, тем больше он ощущал себя Голосом Нации, он вознесся над всеми человеческими слабостями. И знал одну, но пламенную страсть — Революцию.
В это время Камиль Демулен и Дантон почувствовали: хватит! Революция захлебывалась в крови. Гильотина в Париже собирала все меньше восторженных зрителей.
«Вместо наших кровавых комитетов давно пора образовать один-единственный комитет — Комитет Милосердия», — написал Демулен.
И они посмели упрекнуть Робеспьера — истинный Голос Нации — в жестокости!
Одновременно заговорили те, кого называли «бешеными», — крайние радикалы. Как заявлял их вождь Эбер, «только когда гильотина работает без устали, Республика вне опасности». Бешеные потребовали от Робеспьера еще больше крови! Они посмели упрекать его в мягкотелости!
Голос Нации, глядевший за горизонты — в светлое будущее, не смог терпеть нападки жалких слепых людишек.
Прозвучала грозная речь революционного диктатора: «Свобода, тебе угрожают две армии. Одна… толкает нас к слабости, другая — ко всяким крайностям. Одна хочет превратить свободу в вакханку, другая — в проститутку..».
Сначала послушный Революционный трибунал отправил на гильотину «бешеных». Один из них, Клоотц, знаменитый анархист, услышав приговор, захохотал: «Меня, которого повесили бы в Вене, в Берлине, в Лондоне, гильотинируют в республиканском Париже!»
Но далее произошло то, что казалось невероятным! Дантон — голос Революции, лицо Революции и Демулен, призвавший народ идти на Бастилию, — два символа Революции тоже были арестованы!
Перед судом Революционного трибунала и его фактическим руководителем Фукье-Тенвилем встали основатель трибунала Дантон и так много сделавший для назначения Фукье в трибунал Демулен.
История улыбалась.
Сперва прозвучали обязательные вопросы трибунала и знаменитые ответы подсудимых.
Революционеры в тюрьме. Гравюра XIX в.
Дантона спросили о месте жительства, он сказал: «Местом моего жительства сегодня будет ничто — нирвана, а мое имя вы найдете в Пантеоне Истории».
Демулен же на вопрос о возрасте ответил: «Я в возрасте санкюлота Христа, роковом для революционеров».
Начался суд. Соревнование великого оратора Дантона и блестящего полемиста Демулена с косноязычным обвинителем Фукье-Тенвилем выглядело смехотворным.
Когда загремел знаменитый голос — рык Дантона, галерея, где сидел народ, тут же оказалась в его власти. Фукье испугался, но Робеспьер спокоен. Заработала хорошо отлаженная машина. Пока Дантон и Демулен ораторствовали в трибунале, Голос Нации выступил в Конвенте, в трибунале и в Якобинском клубе.
«Нам предложили дилемму — одержат ли несколько человек верх над Нацией. Несколько человек, возомнивших себя непогрешимыми. Кумирами, смеющими диктовать Революции!.. Сегодня мы увидим, сумеет ли Конвент разбить мнимый, давно сгнивший кумир, или же кумир, падая, раздавит Конвент и французский народ… Люди преступные всегда боятся падения себе подобных. Именно такие пришли ко мне и смели нашептывать: «Не посягай на авторитеты. Иначе сегодня Дантон, а завтра ты»… Глупцы! Что мне за дело до моей жизни, если она принадлежит народу!»
Опять улыбалась История, слушая эти вещие слова.
Но тогда Конвент и Комитет общественного спасения приняли нужную резолюцию, и великие дети Революции отправились на гильотину…
Как их везли! Несчастный Демулен, обращаясь к народу, тщетно кричал: «Народ! Это я, Демулен, провозвестник свободы! Перед моим голосом пала Бастилия! Ко мне, мой народ! Рядом со мной великий Дантон, твой защитник!»
Толпа хохотала и проклинала их. Дантон сказал: «Неужели ты думаешь разбудить трусливую, покорную сволочь?»
