Тайны древних русов - [47]

Особняком стоит, а точнее, возвышается надо всеми, громовержец Индра, герой «Ригведы» и всех последующих мифоэпических произведений. Мы уже сравнивали Индру «Ригведы» с Индрой «Махабхараты». Разница между ними разительная. Со всеми мельчайшими подробностями описывается в последней сказочное царство Индры с фантастической тысячевратной столицей Амаравати — городом бессмертных, расположенным на небесах.

«Восхитительный город», населённый сиддхами и чаранами, украшенный священными деревьями и овеваемый благовонными ветрами. Волшебный лес, оглашаемый чудным пением. Тысячи стоящих и сотни тысяч движущихся в разные стороны, летающих, управляемых мысленно колесниц богов. Сонмы мудрецов и прекрасных дев… Чего только нет в необыкновенном царстве! Сам Тысячеокий, Губитель Вритры, Губитель Балы, Держатель ваджры, Щедрый, Даритель, Полководец, Сын силы, Царь, Владыка марутов, Губитель дапавов, Владыка рыжих коней, Владыка трёх миров, Владыка тридцати богов, Махендра, Сокрушитель вражеских твердынь, Шакра, Магхаван, Совершитель ста жертвоприношений и так до бесконечности, а попросту Индра, восседает на пару со своей божественной супругой Шачи-Индрани (вспомните: Перун-Перынь) на высоченном и изукрашенном троне, озаряя величием Зал собраний.

Фантазия сказителя, вернее, целой цепочки сказителей, всё более и более расцвечивавших образ при передаче его от одного к другому, безгранична! Здесь каждый смекнёт, что речь идёт вовсе не о пастухе-перегонщике коров, быков и лошадей, носящем на ремне дубину-палицу. Ещё бы, ведь глаз Индры — это солнце! Ни больше ни меньше.

Личность Индры в легендах и поздних обработках не только разрослась до гипертрофированности, но и размножилась. Появилось как бы множество Индр, деяния которых не совпадают, а то и идут вразрез. Это дело понятное: сколько наделённых фантазией рассказчиков, столько и Индр-героев. Но нам нужен, как и в предыдущих случаях, первообраз. Или, по крайней мере, нечто близкое к нему.

Само «индра» не переводится с древнеиндийского, истоки его непонятны. Предполагают, что в корне слова заключено понятие «сила, плодородие», так же как в «ваджре» — «твёрдость, крепость, плотность». Возможно, и то и другое каким-то образом связано с процессом оплодотворения, с мужским началом и с самим фаллосом. Наверное, это так. Но это лишь, одна из частиц образа.

Индра — «культурный герой», он приносит в мир хаоса понятие гармонии, красоты, упорядоченности. Таких героев в мифологиях всех народов хоть отбавляй. С ними всё ясно более или менее, в их основе лежит само «культурное» начало человека, преобразующего по своему усмотрению природу, вносящего в неё элемент порядка.

Иногда Индра даже создатель Вселенной и глава богов. Но это, как правило, совмещение образов, наложение гипертрофированного в сознании людей «героя-бога» на подлинного «бога-верховника». Чем это подтверждается? Тем, что Индра наиболее антропоморфен среди прочих божеств — его явно «лепили» с человека. В деталях нам повествуют не только о его «человеческих» качествах: любви, нежности, страхе, пугливости, гневе, раздражительности, сомнениях, переживаниях, искусности, но и о внешнем его виде. Индра имеет своё, только ему принадлежащее тело, у него свои голос, рост, возраст, лицо. Он, в частности, бородат, чем напоминает нам и Тарана и Перуна. Это бог-человек.

И именно этим своим качеством — антропоморфностью-человекообразностью — он нам и должен запомниться.

Лингвистически Индру сближают с его европейскими прототипами через одну из ипостасей — через Парджанью-Парчанью. Здесь также трудно что-либо сказать, так как божество «дождевая туча» иногда совпадает с образом бога-отца-неба, оплодотворяющего дождём мать-землю. И что первично, что вторично — Парджанья в Индре, или наоборот, из самого древнеиндийского эпоса не определишь.

Наиболее точные сведения о начальном образе может дать, конечно, «Ригведа», в которой и изложена в основном ведийская мифология — та самая мифология, созданная переселенцами-индоариями и принесённая ими на Индостанский полуостров.

Конечно, мифология не могла появиться у переселенцев по дороге — об этом мы писали уже. Она была выношена и обрела своё лицо если не на самой прародине, то, по крайней мере, на вторичной родине, где-то в европейских краях. Как пишет энциклопедия «Мифы народов мира» в соответствующей статье, «сопоставление данных ведийской мифологии в их языковом выражении с фактами других индоевропейских традиций свидетельствует об исключительной архаичности исходных элементов ведийской мифологии». С этим надо согласиться. Но следует добавить — архаика Вед далека от подлинного «начала».

Что мы видим в гимнах «Ригведы» и других трёх Вед? Ответ однозначен: жизнь и традиции конных пастухов-кочевников, то есть индоевропейцев в стадии их подготовки к перемещениям на дальние расстояния и в стадии самих перемещений. Более ранние признаки практически не просматриваются, хотя на них есть определённые намёки — об этом мы писали в главе, посвящённой Волосу-Вале.

Но уже на уровне Вед чётко видны элементы земледельческих навыков. Предполагать, что они были приобретены в пути, наверное, не слишком серьёзно. Но здесь мы вынуждены будем обратиться к иным богам, покровителям работников, то есть к богам третьего уровня. Это не входит и нашу задачу. Мы не можем удаляться от богов-воинов.