Тайны древних русов - [38]

Из русской сказки

На примере демона Валы мы установили, что в имени божества-чудовища первична начальная буква «В», а не «Б», как у средиземноморских и кельтских двойников. И теперь мы можем с полным основанием заняться теми в Европе, мимо кого прошли в первый заход. Круг сужается. Мы почти у цели! В районе расселения германцев и балто-славян. Здесь целый букет противников громовержца и «похитителей скота».

В скандинавско-германском эпосе герой-громовержец Тор сражается с Мировым Змеем Ермунгандом, мечет в него свой молот-палицу-ваджру, у которого есть даже собственное имя Мьелльнир, что может ассоциироваться со знакомой нам «молнией». Но этимологически теоним далековат от тех, с которыми мы пытаемся разобраться. Да к тому же Тор не убивает Змея, как положено по основному мифу, он его должен убить лишь при конце света, когда великаны сойдутся в лютой схватке с богами. Так что этот «змей» отпадает.

Какие ещё сходные по звучанию, а может, и однокорневые слова, теонимы, есть у германцев и скандинавов? Божественный кузнец Велунд? Нет, вроде бы образ не тот. Сын Одина и Ринд — ребёнок Вали, который должен отомстить за убитого прекрасного Бальдра? Но он — представитель нового поколения богов, самого младшего, и далековат по своим функциям от «перворождённых», хотя в нём уже чувствуется тема мести и смерти. Кто ещё? Вельсинги — вожди-короли, ведущие свой род от богов-асов? Пожалуй, нет. Здесь однокорневая составляющая, возможно, и есть, но образы эти очень далеки от исходного, если вообще имеют к нему хоть какое-то отношение. Это уже, можно сказать, почти чисто литературные персонажи, пришедшие из позднего эпоса. Кто же ещё? Валькирии — девы-красавицы, обслуживающие в загробной стране Вальхалле мужественных воинов, а также собирающие их души по полям сражений? Ближе! Здесь уже чёткая связь с потусторонним миром. Да и сама Вальхалла — это, как видится, не просто зал или дворец, в котором собираются павшие герои и ублажают себя вином, яствами, рассказами о воинских подвигах и общением с богами-асами, с верховным богом Одином. Вальхалла — страна мёртвых, причём в самом широком понимании, каковым бы ни было её происхождение, каковы бы ни были у неё реальные земные корни.

Известный писатель, учёный В. И. Щербаков считает, что прообразом Вальхаллы послужил один из главных залов во дворце царей-асов, который располагался в Нисе, вблизи от Ашхабада (Асхабада), и что родиной асов была Парфия, из которой уже позже «божественные герои» перебрались на север, сохранив свои воспоминания-предания. Исследования и находки В. И. Щербакова крайне интересны и заслуживают пристального внимания. Но мы в данной работе пропускаем этот этап, для нас он является промежуточным. Подчеркнём лишь, что если представления о загробном мире, как о «вальхалле», бытовали и в Парфии и в Скандинавии, то это, естественно, укрепляет наши позиции и объясняет, каким образом унесённые с прародины поверья и теонимы могли попасть на запад и северо-запад в начале нашей эры или незадолго до начала её.

Итак, германцы отпадают. Их народы не сохранили архаичных представлений, и любой поиск в их краях заводит в тупик.

Двигаемся дальше на восток. И тут же натыкаемся на парочку чуть ли не близнецов — на литовского Велинаса и латышского Велняса.

В обоих чувствуется жизненность, исконность: меньше фантастических, пышных описаний и подробностей частного характера, меньше благоприобретённых змеиных и драконовых черт, которые явно вторичны, зато чувствуется близость к природе.

Сами Велняс и Велинас напоминают лесных чертей — с рогами и копытами, которые воруют всё тех же коров и быков, меняют внешность, оборачиваясь камнем, деревом, человеком, зверем, драконом — последний мотив постоянен, он не исчезает совсем, но при погружении в глубины времени тускнеет.

Черти-велинасы вовсю запруживают реки, преграждая водам путь. Правда, до Вритры им ещё далековато, не тот масштаб. И разумеется, они самым непосредственным образом связаны с подземным миром, царством мёртвых.

А сходны велинасы-велнясы по простой причине — у них один предок, персонаж балтийской мифологии Велс — бог загробного мира. Балты приносили жертвы этому богу-пастуху, который пас души покойников на «Велсовых пастбищах». На литовском языке слово «веле» обозначает «душа». Бог повелевал душами в своём царстве, за это его чтили живые. Но, скорее всего, обозначение души покойника в литовском языке вторично, это производное от божества, которому отведено значительное место в мифологии и жизни, вплоть до посвящения ему месяца — октября, называемого «велю мате».

Но здесь уже чётко проглядывают загробные «пастбища» и индоевропейский корень *uel. Сам образ даст представление о загробном мире как о богатых, тучных лугах. И на этом моменте мы немного задержимся.

Все слышали про знаменитые парижские Елисейские поля, кто-то, наверное, и бывал на них. Но не всякий знает, что они получили своё название от многократно менявшихся при переходе от народа к народу «Велсовых или Влесовых пастбищ». Из наиболее ранних и засвидетельствованных в письменных источниках «лугов-пастбищ» мы знаем: хеттское «веллу». Тохарское «А валу» и лувийское «улант» означают «мёртвый». О скандинаво-германских, балтских и других параллелях мы уже говорили.