Тайны Далечья - [14]

– Гляди-ка, – покачала головой Пелагия, – знать, приглянулся ты ей, а Мурке моей редко кто нравится.

Вот наступила ночь, отправился Михрютка на сеновал спать, а кошечка за ним увязалась. Лежит он, звездами любуется, ночь теплая выдалась, ни ветерка, на небе ни облачка, как вдруг будто задремал он и слышит рядом голос бабки Гапы. Он собственными глазами видел, как бабка под дождичком заколдованным растаяла, а Михрютку успела в дупло дуба столетнего запихнуть. Лет полета назад то было. В ту пору как раз чудища заморские в лес пожаловали да свои порядки наводить стали, но наши тоже не лыком шиты, показали супостатам, кто в лесу главный. Чудищ изгнали, но и своих полегло немало. И бабка его, кикимора Агриппина тоже. И говорит ему во сне бабка Гапа: «Спустись к колодцу, колодезника кликни, а как отзовется, так скажи: «Братец Антип, покажи, куда идти», а после делай, что он скажет».

Вот подходит Михрютка к колодцу, зовет Антипа да говорит ему слова заветные. Колодезник отвечает: «Прыгай в колодец, ничего не бойся, по сторонам не гляди, только вперед смотри. Да помни: как бы страшно тебе ни было, глаза не закрывай и не моргай, пока не увидишь ответ на свой вопрос. А как увидишь, сразу глаза зажмурь».

Прыгнул Михрютка в колодец: вокруг темно, внизу чернота, летит он долго, а дна все нет и нет. Потом вдруг вспышка яркая сверкнула, он от неожиданности зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что стоит на высокой скале, внизу море бурное плещется, а перед ним – ворота в замок. Да не замок то, а крепость неприступная; охраняют ее скелеты в воинских доспехах, и внутрь птица незамеченной не пролетит, мышь не проскользнет. Не успел Михрютка так подумать, как оказался посреди богато убранной залы, вокруг каменья драгоценные сверкают, птицы диковинные заморские в клетках золотых сидят, у дальней стены возвышается золотой трон, а на нем сидит человек в богатых одеждах.

Перед ним стоит красавица писаная, а из глаз ее ясных слезы на пол капают, а как пола коснутся, так в бриллианты превращаются.

– Плачь, красавица, плачь, – насмехается над ней вельможа, – чем больше ты плачешь, тем богаче я становлюсь.

– Мой жених меня спасет, – вытирая слезы, говорит девица.

– Он попытается, не сомневаюсь, – кивает вельможа, – да только мне того и надобно.

Тут понятно стало Михрютке, что вельможа этот – чародей могущественный, а красавица – царевна Василиса. Он прислушался.

– Почему это? – У девицы от удивления аж слезы высохли.

– Жених-то твой мне ни к чему, – махнул рукой чародей, – мне слуга его нужен. Будешь умницей, поможешь мне, может, и отпущу тебя с Матвеем твоим.

– Чем же я могу помочь? – удивляется царевна.

– В замок мой спасители твои войдут, я им препятствий чинить не стану. Да вот выйти не всем удастся. Как явится за тобой суженый твой, ты навстречу выйдешь, на чародея злого, как водится, пожалуешься, поплачешь. А потом у слуги его камешек малый с шеи снимешь. Камешек – простой самоцвет, не яхонт, не бриллиант, висит на обычном шнурке шелковом. Что хочешь делай, но камешек этот добудь, хоть уговорами, хоть хитростью женской. Как только его мне отдашь, так я вас и отпущу. Поняла ли меня, красавица?

Что царевна ответила, Михрютка уже не расслышал, вновь ослепила его вспышка, зажмурился он и оказался опять возле старого колодца, а рядом бабка Гапа стоит. «Чародея того Некросом звать, а дорогу тебе кошка покажет», – сказала бабка, по голове Михрютку как в детстве погладила и пропала, словно и не было ее.

Проснулся омутник на сеновале, смотрит: уже заря занимается, под боком у него кошка Мурка пригрелась. Не может он понять, сон то был или явь? А камешек-то на шнурке шелковом с самого детства у него на шее висел. Красивый такой камешек, желто-зеленый, с прожилками, на воду болотную в солнечный день похожий. Формы необычной, с одной стороны – камень как камень, водой обточенный, Михрютка возле реки много таких видал, а с обратной стороны – ровный будто поле, словно отрезанный. Бабка Гапа ему строго наказывала, никогда камешек тот с шеи не снимать. Михрютка так к нему привык, что и думать о нем позабыл.

Поутру отвел Михрютка царевича в сторонку, рассказал ему, где Василису искать. Стали в дорогу собираться. Варвара и говорит, что вместе с ними пойдет сестрицу из беды вызволять. Знать, подслушала их разговор шустрая девица. Нехорошо, а еще царевна! Михрютка только головой покачал. Хотела было Варвара по привычке выругаться, да изо рта у нее вновь вода ручейком побежала. Захлопнула царевна рот, и от обиды вода у нее из глаз аж в два ручья полилась. При виде этого нянька Пелагия и говорит Михрютке: нельзя, мол, им сейчас к царю Миколе, ничего из этой затеи хорошего не выйдет, лучше уж Варвару и правда с собой взять. Она помехой не будет, а может, и пригодится, она девица умная да не ленивая, хоть и дочка царская. Тут Мурка к Варваре подбежала, об ноги ее потерлась, утешает, значит. Так они все вместе в путь и двинулись. Кошечка впереди бежит, только в лесу Михрютка ее за пазуху сунул. Жалко ему стало, что она в лесу по иголкам да шишкам еловым неловко лапками ступает. Долго ли шли, коротко ли, вышли к большой реке. Река та в синее море впадала, а за морем как раз замок чародея Некроса и находился.