Тайны архива графини А. - [22]

Со своей барыней он теперь был в довольно странных для крепостного отношениях — он давал ей взаймы, и часть долгов прощал в престольные праздники, хотя официально до сих пор считался на оброке. И это приносило ему ни с чем не сравнимое удовлетворение. О своих родственниках он говорил пренебрежительно, как бы стыдясь своего происхождения, одевался не по-мужицки и брил бороду.

Все это было любопытно, однако не затем я ехала в такую даль, чтобы изучать жизнь разбогатевших мужиков. Эту породу я знала достаточно хорошо, у меня самой было несколько таких, и я незаметно постаралась перевести разговор на другую тему:

— А что, наверное, скучновато после извозу на одном-то месте? — спросила я как бы невзначай.

— Поначалу тосковал по цыганской жизни, — осклабился Аким. — Но теперь привыкать стал. Опять же женился прошлым годом… Да и гости скучать не дают. Сколько их за два лета тут перебывало — не сосчитаешь… Чиновники, коммерческие люди… А иной раз и генералы не брезгуют, — произнес он внушительно и по старой привычке погладил то место, где когда-то росла борода. — А даст Господь — детишки пойдут, и вовсе не соскучишься.

— А я ведь не случайно сюда приехала, — сказала я, и услышав это, Аким насторожился. — У меня к тебе важный разговор…

— Какое же у вас может быть ко мне дело? — недоверчиво спросил он.

— В прошлом году, Аким Иванович, у тебя тут человек Богу душу отдал…

Я внимательно смотрела на своего собеседника и заметила, что взгляд его стал каким-то затравленным и настроение заметно ухудшилось.

— Так что с того? — осторожно спросил он.

— Да все бы ничего, дело, как говорят, житейское, но только этот человек был моим мужем.

При этих словах Аким крякнул и совсем загрустил.

— Вот оно что… Так что же я-то? Разве я виноват?

— Да разве я тебя виню? Мне бы только посмотреть, где он скончался и услышать о его последних минутах, — постаралась успокоить я Акима.

— Ну, разве за этим… — снова недоверчиво посмотрел он на меня. — Так на этом вот месте и скончались, — указал он на диван и перекрестился.

От неожиданности я вздрогнула. Мне предстояло ночевать на том самом месте…

— А что касается последних минут… — он помолчал, отыскивая нужные слова, — то не знаю, что и сказать…

— Мне важна любая подробность, ты понимаешь…

— Как не понять, — снова крякнул он. — Только я уж и не припомню, может…

— А ты постарайся, Аким Иваныч, а я тебя отблагодарю, — ласково произнесла я и демонстративно положила на стол бумажник.

— Да какая может быть благодарность… — смутился Аким, но уже не отрывал взгляда от бумажника.

Я достала оттуда крупную купюру и положила перед Акимом.

— Большая может быть благодарность.

— Вот, ей-богу… Да что же я могу вам рассказать такого важного?

— А ты рассказывай все, что помнишь, а я уж решу, насколько это для меня важно, — объяснила я и для убедительности раскрыла бумажник, продемонстрировав его содержимое.

И он, волнуясь и заикаясь, с трудом подыскивая слова, начал свой рассказ:

— Приехали они, ваш муж то есть, так же вот к вечеру. И наутро собирались дальше…

Если до этого Аким говорил складно и по его же собственному выражению в карман за словом не лез, то теперь словно поглупел. Каждое слово давалось ему с большим трудом, он делал большие паузы, вздыхал…

Он явно чего-то боялся, это было видно невооруженным взглядом. И только желание получить обещанное вознаграждение не позволяло ему отказаться от этого разговора.

У меня создалось впечатление, что он пытается отделаться общими фразами, и я объяснила:

— Аким, ты, насколько я поняла, человек неглупый, и должен понимать, что мне нужна вся правда… Именно за нее я готова заплатить. Вся правда, ты меня понимаешь? Какая бы страшная она ни была. Даже если тебе запретили об этом рассказывать.

Последнюю фразу я сказала наобум, но по тому, как перекосилось после нее лицо Акима, поняла, что попала в точку и поблагодарила Господа, что он надоумил меня сюда приехать. С каждой минутой моя уверенность в том, что приехала я не напрасно, росла.

На Акима жалко было смотреть, его лицо покрылось крупными каплями пота, хотя в доме было довольно прохладно. Внутри у него явно происходила борьба…

— Ох, барыня, — наконец проговорил он плачущим козлиным фальцетом, — я человек маленький, куда уж мне…

Казалось, он сейчас разрыдается. И в эту минуту я поняла, что не уеду отсюда до тех пор, пока не вытащу из него всей правды.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Рассказ его не отличался богатством эпитетов, но события той ночи в этом и не нуждались.

Александр появился на постоялом дворе поздним вечером, почти ночью, он был сильно чем-то взволнован, и долго не ложился спать. Но, как я и ожидала никаких признаков болезни Аким у него поначалу не заметил.

В тот вечер, кроме Александра, по роковому стечению обстоятельств на постоялом дворе больше никого не было. Все, не считая Акима, по такому случаю рано легли спать. Да и хозяин, судя по всему, уже клевал носом.

Неожиданный стук в дверь привел его в сильное замешательство. А когда вошли двое мужчин, то он не сумел разглядеть их лиц. Один из них поинтересовался, приехал ли уже Александр, и, получив утвердительный ответ, прошел к тому в комнату, попросив Акима никого к ним не пускать.