Тайной владеет пеон - [131]

Мигэль услышал отдаленный крик в кабинете; го­лова у него кружилась, он не знал, под каким предло­гом сбежать. Потом за окном просигналила машина, в столовую вернулись Линарес и Барильяс и наблюдали за веселым состязанием подростков. А около часа спустя вошел офицер стражи и шепотом известил Линареса о каком-то происшествии. Линарес — тоже ше­потом — отдал ряд приказаний и проводил офицера до дверей. Затем с бледной улыбкой подошел к гостям.

— Я вижу, у вас неприятности, полковник, — сказал Барильяс. — Пожалуй, гостям лучше удалиться.

— Я вынужден просить вас задержаться на некото­рое время, — с непонятной улыбкой ответил Линарес. — Сеньор Барильяс, кто-нибудь знал, что я собираюсь устроить вам очную ставку со студентом?

Барильяс удивился, и его густые черные брови взметнулись вверх.

— Я и сам этого не знал, мой полковник. До по­следней минуты.

— Верно. — Линарес вел разговор в форме допроса; от его учтивости и следа не осталось. — А о приглаше­нии ко мне вы говорили с кем-нибудь?

— Пожалуй, ни с кем. Я только сегодня утром при­ехал и побывал в гостинице, в морге... А оттуда — прямо к вам.

— Хорошо. Вы свободны, лейтенант. Мы еще встре­тимся с вами.

Барильяс повернулся и, четко ступая, вышел. Ми­гэль увидел устремленный на себя взгляд шефа тайной полиции и мысленно приготовился к бою.

— Хусто, ты знал, что я жду студента?

— Нет, сеньор полковник.

Он просчитался. У Линареса была блестящая па­мять. Карлос Вельесер был прав, когда говорил, что Линарес помнит каждое свое слово. Мигэль не знал этого, но увидел, как желтая искра мелькнула в на­лившихся кровью глазах полковника, руки его сжались в кулаки и он процедил:

— Вспоминай лучше, приятель. Ты был в кабинете, когда я велел привести ко мне студента еще раз.

— Я упустил это из виду, сеньор полковник. Или просто не слышал.

Линарес шагнул к столу.

— Я буду пить за упокой души этого студента, — насмешливо сказал он. — А ты будешь пить со мною. Аида, оставь нас.

Он опрокинул бутылку прямо в фужер и наполнил его до краев темно-красной влагой.

— Мой опекун не разрешает мне пить, — напомнил Мигель.

— Сегодня твой опекун я, — фыркнул полковник. — Ты будешь делать то, что я приказываю, если... ты Хусто Орральде. — И он ударил кулаком по столу.

29. ПАЛАЧ НАПАДАЕТ НА СЛЕД

Не трудно догадаться, что привело в такое неистов­ство полковника Линареса.

На восемь вечера он вызвал к себе арестованного Андреса. Идти он не мог — конвойные несли его. Узники Центральной политической тюрьмы, где содержался Андрес, узнали о нечеловеческой пытке, которой под­вергся юноша, и в знак протеста объявили голодовку. Тюрьму лихорадило. Днем Линаресу звонил сам прези­дент и предложил «либо закончить разбор студенче­ского дела, либо прекратить его». Линарес попросил отсрочку. Он надеялся, что Барильяс опознает в Андресе посланца в Сакапа.

Конвойные посадили узника на стул и оставили студента в кабинете шефа тайной полиции наедине с офицерами. Андрес не мог смотреть, — мешала острая резь в глазах, перед ним маячили смутные фигуры, он услышал сиплый голос Линареса:

— Всмотритесь в эту кашу, Барильяс. Он?

«Мое лицо называют кашей, — подумал Андрес. — Должно быть, и вид у меня... Лишь бы не потерять сознания... Держись, Андрес. Держись, голубчик. Тебе еще жить. Только почему Барильяс? Сосед по камере отстукал, что Адальберто Барильяса застрелили».

Незнакомый голос ответил:

— Тот был пониже ростом.

— Жаль, — сказал Линарес. — Иначе бы все объ­яснилось. Я обещал показать убийц известного вам человека, мой лейтенант. Перед вами один из них. Что прикажете с ним делать? Горячая ванна? Свинцовые примочки? Электрический ток?

— Все три способа употребите разом, мой полков­ник.

— Ну, сеньор Андрес, — сказал Линарес. — Вы слы­шали совет брата вашего университетского друга? Все три способа разом или вы дадите мне явку. Отвечайте.

Ценой острой боли Андрес раскрыл глаза и как мог спокойнее сказал:

— Зря стараетесь, полковник. А что... касается трех способов, то завтра про... прочтете о них в студенче­ской листовке.

Больше он не мог терпеть и закрыл глаза. Линарес потянулся к крану, но почему-то отдернул руку. Угроза его напугала; даже мертвые, эти маньяки умудряются рассказывать в листовках, как и кто их пытал.

Он  попытался  применить  психологическую пытку.

— Завтра? Завтра к утру вы будете расстреляны. Между прочим, Адальберто только что сообщил нам имя вашей подруги, Андрес...

Руки узника беспокойно зашевелились.

— Ну, решайтесь, Андрес. Мы умеем допрашивать и женщин.

Андрес хрипло засмеялся и закашлялся.

— Не ломайте комедию, — остановил он Линаре­са. — Адальберто уже нет в живых.

Он дико закричал. Горячая струя снова ударила его в лицо.

Через полчаса конвойные вынесли Андреса и бросили в закрытую легковую машину. Один забрался вовнутрь, а второй сел рядом с водителем. Машина бесшумно снялась с места. За нею должна была после­довать вторая машина со старшим офицером конвоя; ее шофер, стоявший у папиросного лотка, бросил про­давщице мелочь, направился к своему «форду» и вдруг исчез. Исчез на глазах у офицера. Будто провалился сквозь землю.

Он действительно провалился сквозь землю. Когда шофер пересекал дорогу, открылся один из люков, ловкая рука вынырнула из него, опоясала ноги шофера лассо и в мгновение втянула в люк.