Тайное становится явным - [34]

Когда он пришел в себя, над плоскогорьем вставал рассвет. Несмотря на то, что небо было безоблачным, и поднявшееся солнце заливало равнину своим горячими лучами, Рэнда бил озноб. Борясь со слабостью и подступающей к горлу дурнотой, он заставил себя встать. Мысль о том, что это, возможно, его последний день помогла ему овладеть собой. Он был уверен в том, что с наступлением темноты атака повторится. И если к этому времени он не доберется до «Алмаза», то ни кольцо, ни Странники ему уже не помогут. Мысли мгновенно вернулись к прошедшей ночи. Каким-то невероятным образом перстень связал его со Странниками. Ивен посмотрел вниз. Кольцо Огня стало черным, никакого намека на алый металл. Оно едва заметно вибрировало, явно впитывая энергию солнечных лучей. Рука Рэнда совершенно онемела — то ли он перестарался с «отключением» боли, то ли из-за вмешательства кольца. Как бы там ни было, он был благодарен судьбе за этот подарок.

Он медленно брел вперед под палящими лучами подбиравшегося к зениту солнца. Укрыться от него на равнине было негде. Лихорадка усилилась, Рэнда постоянно мучила жажда. Он пил изо всех ручьев, попадавшихся ему на пути, понимая, что вода не в силах загасить пылающий у него внутри пожар. Рука снова дала о себе знать тупой ноющей болью. Инфекция распространялась опухоль достигла плеча. Ивен заставлял себя думать о корабле. Он должен дойти, должен снова стать человеком, а не стонущим от боли животным. Он, наконец, вспомнил это плоскогорье — под ним они прошли с Тонни по руслу мертвой реки, — и слабый всплеск радости придал ему сил.

После полудня местность начала меняться. Равнина едва заметно понижалась, трава на ней стала выше, а кустарник попадался чаще. Потом появились островки деревьев. Слева теперь возвышались скалы. Ивен узнал это место — отсюда они с Тонни смотрели на «Алмаз», лежащий внизу. Здесь, на этой площадке, начинался подземный ход. Тогда они преодолели расстояние до корабля менее чем за полчаса. В своем теперешнем состоянии он не доберется туда и за три часа. Ивен с трудом поднял голову и посмотрел на солнце. До заката ему не успеть, если он не сможет идти быстрее. Голова закружилась, и он вынужден был ухватиться за ближайший куст, чтобы не упасть. Вниз он смотреть не рискнул.

Идти стало легче — наклон равнины увеличился, да и солнце уже не палило так нещадно, как днем. Но вскоре отдельные группки деревьев слились в хорошо знакомые Рэнду заросли. Гроза сюда не дошла — почва была почти сухой, трава почернела и лежала на земле. Вместо мощных фонтанов из верхушек деревьев стекали тонкие струйки. Деревья вели себя необычно — щупальца безжизненно висели, и ни одно из них даже не попыталось схватить Рэнда. Колючие кусты, через которые они продирались в прошлый раз, куда-то исчезли. Не слышно было обычного свиста и хлюпанья, и несколько раз Ивену попадались скрюченные трупы животных.

Ментальная волна, настигшая Рэнда на плоскогорье, начала свой путь с этого леса. Ивен заметил происшедшую с лесом перемену, но вынес из своих наблюдений только одно — лес не замедлит его движения. И можно не думать о защите от его обитателей.

Он по-прежнему страдал от жажды, но ручьев здесь не было, а пить древесный сок он не решался. Его преследовала мысль о том, что он может не найти дороги через лес. Где же Тонни, почему он не может подождать? Ведь без него ни за что не найти нужную тропу! Да нет же, Тонни здесь нет. Не сейчас… Сейчас он один, у него сломана рука… Просто перелом… Но почему же тогда так горит все тело, и голова раскалывается от боли? Нужна вода, хотя бы глоток… Глоток воды может все изменить, но воды нет, вместо нее проклятый липкий сок, от которого так жжет кожу. А солнце уже садится… Или это темнеет в глазах?

Когда он, наконец, выбрался на поляну, образовавшуюся после посадки «Алмаза», солнце почти зашло, и по небу разливалась закатная радуга. Но Рэнд не замечал этого — он уже вообще ничего не замечал. Он, наверное, прошел бы мимо корабля, если бы кто-то неожиданно не окликнул его. Он остановился и поднял голову, но зрение отказывалось служить ему.

Перед ним, сияя в лучах заходящего солнца возвышался «Алмаз». Люк корабля неожиданно распахнулся, и по трапу вниз слетела девушка в серо-голубой форме офицера ГСБ, помеченной семиконечной золотой звездой Отряда Особого Назначения. Рукава ее форменной рубашки были закатаны до локтей. Длинные темные волосы девушки от резкого движения разметались по плечам. Ивен, прищурившись, неуверенно сделал шаг ей навстречу, и земля ушла у него из-под ног.

Очнулся он в медотсеке «Алмаза». Он полулежал в глубоком мягком кресле. В его левую руку у локтя впились четыре иглы, четыре прозрачные цветные трубки, подсоединенные к ним, уходили куда-то вверх. Правая рука была опутана проводами по локоть и упрятана в герметичный орелиевый цилиндр — над ней трудился электронный нейрохирург, складывая осколки костей и сшивая разорванные нервы, сосуды и мышцы. Боли Ивен не чувствовал. Прикрыв глаза, он стал наблюдать за действиями машины. Кресло массировало его уставшие мышцы, электрические разряды приятно пощипывали кожу. Рэнд расслабился, наслаждаясь покоем, на губах его блуждала улыбка.