Тайное содружество - [184]

Один из его товарищей схватил Лиру сзади за пояс. Не оборачиваясь, она сжала дубинку покрепче и махнула ею назад. Ей повезло: конец рукояти угодил нападавшему прямо в висок. Вскрикнув, солдат попытался схватить ее за плечо, но Лира развернулась и впилась ему в руку зубами, чувствуя, как в сердце пылает костер ярости. Ощутив на языке кровь, она сжала зубы еще крепче, рванула на себя и выплюнула клочок кожи. Рука с ее плеча тут же убралась, и прямо перед глазами показалось искаженное злобой лицо солдата. Лира снизу ткнула дубинкой ему в челюсть, и солдат отпрянул, а она, размахнувшись с такой силой, какой и сама в себе не подозревала, ударила его в лицо. Солдат заорал и упал на спину, обливаясь кровью. Его деймон прыгнул на нее, пытаясь схватить зубами за горло; Лира подсекла его палкой под колени и отшвырнула, но остальные двое солдат схватили ее. Она чувствовала их руки на запястьях, на бедрах, под юбкой. Они рвали ее нижнее белье, лезли под него пальцами, кто-то пытался отнять у нее дубинку, выкручивал и тянул, – но Лира продолжала отбиваться: пятками, зубами, коленями, лбом… Она дралась, как когда-то дрался Йорек Бирниссон: безрассудно, бесстрашно, не обращая внимания на боль. Но врагов было слишком много, и даже в этом маленьком тесном купе у них было больше места для маневра. Они превосходили ее силой и числом – рук и ног у них было больше, чем у нее. И, вдобавок, у них имелись деймоны, и эти деймоны сейчас рычали, заливались яростным лаем, скалили зубы, брызгали слюной.

Лира не сдавалась, хотя надежды на спасение не было… но именно чужие деймоны ее и спасли – вернее, шум, который они подняли. Дверь купе внезапно с грохотом открылась, и на пороге появился сержант. Мгновенно оценив обстановку, он бросил одно слово своему деймону, огромной свирепой собаке, – и та набросилась на деймонов солдат. Одного за другим она хватала их зубами за загривки и как щенков отшвыривала в сторону. Солдаты, окровавленные, с переломанными костями, повалились обратно на сиденья, а Лира так и осталась стоять – в разорванной юбке, с кровью на руках, с исцарапанным лицом. Выкрученные пальцы отчаянно ныли, по ногам текла кровь, глаза блестели от слез, каждая мышца дрожала от напряжения, грудь сотрясалась от всхлипов – но Лира все равно стояла. Стояла и не прятала от них лица.

Как только все стихло, она указала на солдата, отобравшего у нее дубинку. Для этого ей пришлось поддержать правую руку левой.

– Отдай, – сказала она. – Отдай ее мне.

Лира говорила сквозь слезы, и голос дрожал так, что она едва смогла произнести эти несколько слов. Солдат попытался положить дубинку рядом с собой на сиденье. Собрав последние силы, Лира бросилась на него, вцепилась ему в лицо и руки – ногтями, зубами со всей неукротимой мощью своей ярости… но тут почувствовала, как ее ноги отрываются от земли. Сержант схватил ее, поднял одной рукой и без видимых усилий держал на весу.

Пальцами другой руки он щелкнул перед носом солдата, и Лира успела заметить, что из этого носа хлещет кровь. Солдат отдал дубинку сержанту, тот сунул ее в карман и отдал какой-то приказ. Другой солдат протянул ему рюкзак Лиры.

Добавив еще несколько коротких фраз, сержант вынес брыкающуюся Лиру из купе, поставил на ноги и кивнул, приказывая следовать за ним. Затем он стал проталкиваться мимо солдат, высыпавших в проход посмотреть, что происходит. Лира едва держалась на ногах, но поняла, что придется идти за ним: у него остались ее рюкзак и дубинка. Ее по-прежнему трясло, кровь все еще текла – и по щеке, и по ногам, – но Лира упрямо шла вслед за сержантом.

Солдаты таращились на нее во все глаза, подмечая все детали, сгорая от любопытства. Лира ковыляла мимо, стараясь держаться прямо и ни о чем не думать. Вагон дернулся, и она чуть не упала. Кто-то протянул руку, чтобы поддержать ее, но Лира отшатнулась и пошла дальше.

Сержант остановился у последнего купе следующего вагона. В дверях стоял офицер старше по званию – майор или капитан. Как только Лира подошла, сержант отдал ей рюкзак, который показался ей ужасно тяжелым!

– Спасибо, – сказала она по-французски. – А моя дубинка?

Старший офицер о чем-то спросил сержанта. Тот вынул дубинку из кармана и передал ему. Майор (или капитан) стал разглядывать ее с интересом, а сержант начал объяснять, что произошло.

– Моя дубинка, – повторила Лира, стараясь говорить как можно тверже. – Или вы хотите оставить меня совсем беззащитной? Верните мне дубинку.

– Мне доложили, что вы вывели из строя трех моих солдат.

– По-вашему, я должна была позволить себя изнасиловать? Скажите спасибо, что они остались живы!

Никогда еще Лира не испытывала такой злости. И никогда не чувствовала себя такой слабой. Она понимала, что в любую секунду может рухнуть без сил, и в то же время готова была вцепиться этому офицеру в горло, если он не вернет ей дубинку.

Сержант что-то сказал, старший офицер ответил, кивнул и неохотно отдал дубинку Лире. Она попыталась открыть рюкзак, но пальцы не слушались. Попыталась еще раз – опять ничего не вышло. И тут, наконец, она разрыдалась, отчаянно злясь на саму себя за то, что дала волю слезам. Старший офицер отступил и указал на свободное сиденье. В его купе больше никого не было; на полу стоял чемодан, на одной из нижних полок были разложены бумаги, а на столике – остатки обеда: хлеб и холодное мясо.