Тайник комиссара - [41]

Хрустнула веточка под ногой уходящего Мулекова. И потянулись долгие минуты. Петька мучительно ждал. Что там, у костра сейчас происходит? Может, бандит уже расправился со всеми и, захватив пищу, уходит подальше.

Мулеков появился перед Петькой бесшумно, как тень:

— Не обижайся! У меня государственная тайна, я не должен каждому доверять.

— Я не обижаюсь, дяденька.

У костра, когда ели мясо, Хорек, глядя на разливающуюся на востоке зарю, по-видимому еще не доверяя, в которой раз спросил:

— Ребята, никто из взрослых не знает, куда вы убежали?

— Никто, дяденька, не знает.

Хорек маленькими остренькими зубами перегрызал мясные жилы, о чем-то долго думал, глядя то на Тимку, то на Таню. Петька острой палкой рыл ямку в земле, готовя самодельную коптильню.

— Копченого мяса вам все равно хватит ненадолго, и до океана вы не доберетесь даже при вашем немецком компасе.

— Дядя, а что же делать?

— Хочу вас с собой взять, да не знаю, пойдете или нет.

— Обратно, дядя, мы не пойдем.

— Не бойтесь, обратно я вас не поведу, кому вы в Иркутске нужны, кормить вас. У меня правительственное задание, и, если вы мне согласитесь помогать, я вам расскажу о нем.

Мулеков замолчал, поглядывая чаще всего на Тимку Булахова. Ему, наверное, казалось, что Тимку он где-то видел.

— Но учтите, проболтаетесь — смерть! — ловким движением Мулеков выхватил из-за пояса пистолет с тонким длинным стволом. — Застрелю сразу за разглашение. Ясно?

— Дядя, почему вы так говорите, мы понимаем и никому ничего не скажем.

Петька, взглянув на пистолет Мулекова, определил сразу: «Многозарядный парабеллум бельгийской конструкции. Из него, говорил капитан Ладейщиков, можно стрелять даже по низко летящим самолетам». На стволе пистолета была какая-то надпись на немецком языке.

— Ты, почему меня невнимательно слушаешь?

Петька вздрогнул:

— Я внимательно!

— Повторяю: если в тайге кого встретим, говорите, что я учитель из вашего детского дома. Разыскал вас, а теперь тащу домой. Ясно?

— А как, простите, вас звать? — спросила Таня.

— Мое имя засекреченное и называть его тоже нельзя. Поэтому зовите меня Захар Поликарпович Калиткин. Запомнили, ребятишечки? — Глаза Хорька заблестели: — Вы, ребятишечки, пионеры?

— Да, пионеры! — гордо сказала Таня.

— Тогда поклянитесь, что тайну никому не выдадите. Ну, клянитесь!

Петька, Тимка и Таня, отдавая салют восходящему над горами яркому солнцу, в голос сказали:

— Клянемся служить Родине до конца и тайну не выдавать!

— Теперь садитесь.

Засунув пистолет за пазуху. Хорек стал рассказывать, постоянно оглядываясь по сторонам:

— Случилось такое, ребята, много лет назад спасали мы золото от белых гнид — белопогонников. Отрядом, который вывозил золото, командовал я. На лошадях мы повезли много золота: стаканы, кубки, браслеты, слитки — все так и сверкает… Вы представляете, какое богатство я ищу для нашей страны?

— Конечно, представляем, сказала Таня. — На золото можно построить танки, самолеты.

Петька испуганно взглянул на Таню и быстро добавил:

— Велосипед можно купить, ножик перочинный.

— Вот именно, ребятишечки, вот именно! Но в отряде у меня завелась белая гнида, предатель, он уничтожил весь отряд.

— А где, дядя, золото?

— Золото я успел спрятать так, что оно и поныне там. Сам я едва спасся от этого изверга, ранил он меня тогда… — Мулеков маленькой ладошкой хлопнул себя но ноге. — С тех пор хромаю. На фронт из-за этого не взяли фашистов бить, а вызвали прямо в Москву и приказали, во что бы то ни стало найти пещеру.

— А в пещеру страшно опускаться?

— Туда, девчушечка, не надо опускаться, в этом и секрет, туда надо подниматься. Она высоко под самым небом.

— А как же мы поднимемся?

— Меня не с пустыми руками послали. В рюкзаке у меня крохотный баллончик и оболочка от резинового шара. А в баллончике — сжатый водород. Впустишь его в оболочку — и поднимайся хоть на седьмое небо, к самому господу богу. Ясно?

— Ясно! — улыбнулся Петька.

— Согласны идти со мной и помочь стране?

— Согласны, Захар Поликарпович.

— Молодцы, хорошие вы, умные ребятишечки. Давайте теперь козлятину коптить.

Петька и Тимка вырыли возле одной ямки другую, поглубже, и соединили их маленькой глубокой канавкой. Канавку Мулеков осторожно, чтобы не осыпать края, накрыл толстым слоем дерна. В одну ямку набросали сухого хвороста, в другой на острых камнях разложили куски мяса. Яму с мясом Мулеков накрыл большим плоским камнем и поджег в другой яме сухой хворост. Когда костер разгорелся, он ее тоже закрыл камнем, оставив только узкую щель. Дым по закрытой канавке побежал в яму с мясом, накапливался там и тонкими струйками, едва заметными на солнце, выходил наружу.

Запахло вкусно, словно копченой колбасой.

Мулеков посмотрел на наручные часы:

— Как продукт будет готов, тронемся в путь. Надо торопиться. Страна ждать не может. Я и так много проплутал. Дорогу совсем забыл.

Глава 17

Мулеков, просунув руку под плиту, пощупал горячее мясо, выдернул кусочек, откусил, по-крысиному задвигал челюстью.

— Мясо, ребятишечки, готово! Можно мешочки загружать да и в путь-дорогу трогаться.

Из своего аккуратного рюкзака он выложил на траву прибор, похожий на фотографический аппарат, только с наушниками, клеенчатый сверток, застегнутый ремешком с эмблемой: летящий большекрылый змей… «Оболочка там от шара», — догадался Петька. В кожаном круглом, как бутылка, футляре оказался маленький, окрашенный серебряной краской баллончик. На нем тоже стояла эмблема: Змей Горыныч с открытой зубатой пастью. Из левого кармана рюкзака Мулеков вытащил желтую, всю в дырах, самодельную карту, развернул.