Тайная жизнь ветеринара. Откровенные истории о любви к животным, забавных и трагических случаях и непростой профессии - [8]

Часть пути, чуть больше мили, нам пришлось ехать по ухабистой проселочной дороге. Наконец мы припарковались возле большого ветхого сарая с дырявой крышей и калиткой вместо двери, висевшей на одной петле. Нас встретил фермер. Том был типичным фермером из Котсволдса – в клетчатой рубашке и темно-синем рабочем комбинезоне, подвязанном веревкой. Молочную ферму он унаследовал от отца. На вид Тому было лет за тридцать, крупный, с грубыми чертами лица и руками размером с мою голову – впрочем, в моем возрасте все фермеры казались мне очень большими. Когда он пожимал мне руку, я испугался, что он ее оторвет.

– Не многовато ли для него, Род? – усмехнулся Том, указывая на своих коров. – С овцами-то он справится, а вот с этими девочками?

Мистер Бенсон достал из машины все необходимое и огляделся.

– Не волнуйся, Том, – ответил он. – Ты тоже когда-то таким был. Мы сделаем из этого мальчишки ветеринара.

Мне было приятно, что мой наставник твердо уверен, что я обязательно буду ветеринаром. Я пошел натягивать сапоги и комбинезон. Должно быть, я выглядел неуклюже. В комбинезоне, который пришелся бы впору Хагриду из «Гарри Поттера», я чуть не утонул. Затем мы отправились в коровник. Штаны постоянно с меня сползали и волочились по грязи. В коровнике в станках стояли десять коров, которых нам предстояло осмотреть.

Несмотря на довольно варварское название, станок – это большая металлическая арка, куда заводят коров, и, когда их головы оказываются на месте, арка закрывается прямо за ушами, чтобы коровы не могли двигаться, пока фермер или ветеринар их осматривает. Разумеется, никакого физического вреда животным это устройство не причиняет, а лишь обеспечивает безопасность и коровам, и людям.

На ферму мы приехали для так называемой «рутины» – так на ветеринарном сленге называются регулярные плановые осмотры животных на ферме. Это своего рода «диспансеризация». Во время такого визита ветеринар обычно занимается ранней диагностикой стельности, выявлением бесплодия и хронических болезней. Острые травмы – это повод для экстренного вызова ветеринара. Я никогда еще не был на ферме вместе с ветеринаром – лишь однажды я помогал фермеру загонять коров во двор в ожидании ветеринарного врача. Мистер Бенсон велел мне надеть перчатку и спросил у Тома, с какой коровы начинать.

– С той, что с краю, – сказал Том. – Уже тридцать дней, но я не уверен.

– Ну давай, – кивнул мне мистер Бенсон.

Я смотрел на него и не понимал, чего он от меня хочет. Еще меньше мне был понятен смысл слов фермера – в чем это он не уверен. Вопросы задавать я не решался, постаравшись отразить свою растерянность на лице, вместо того чтобы признаться в этом явно скептически настроенному фермеру. Мистер Би смазал свою руку в перчатке лубрикантом и протянул бутылку с ним мне.

– Смажь руку и делай все как я, – сказал он, заходя к корове сзади.

Он приподнял корове хвост и осторожно через анальное отверстие ввел руку внутрь – по локоть.

– То, что ты там чувствуешь, – это так называемая «пограничная линия». На этом уровне можно ощупать внутренности и ты почувствуешь матку. Если же под твоей рукой нечто, напоминающее кожаный футбольный мяч, значит, ты ввел руку слишком глубоко.

И тут возникли определенные проблемы. Во-первых, я никогда не проводил ректального обследования и, несмотря на искреннее желание стать ветеринаром, этот процесс смущал меня. Во-вторых, я не представлял, что такое «пограничная линия». А в-третьих, не понимал, что такое кожаный футбольный мяч. Мне хотелось напомнить мистеру Бенсону, что я родился в 1992 году, а кожаные мячи не использовались с 80-х, но я лишь улыбнулся, смазал лубрикантом руку в перчатке и пробормотал:

– Да, да, хорошо…

Честно говоря, я давно уже знал, чего ожидать от мистера Би: он всегда полагал, что я знаю больше, чем на самом деле. Даже сегодня, когда я стал квалифицированным ветеринаром, при наших встречах и разговорах о жизни ветеринарной я чувствую, что во многом до него недотягиваю.

Я подошел к корове сзади, приподнял ей хвост и прижал палец к ее анальному сфинктеру. При первом же контакте сфинктер напрягся, как бы говоря: «Не сегодня, приятель!» Я попытался просунуть руку внутрь. Корова в знак протеста возмущенно дернула хвостом. От неожиданности хвост выскользнул из моей руки и хлестнул прямо по лицу, оставив за собой полосу фекалий. Я не оглядывался, но был уверен, что слышал смешок Тома. Я снова ухватился за хвост и придвинулся поближе к корове. На этот раз хвост я держал крепко, а руку вводил осторожно.

Я почувствовал, как мышцы сфинктера сомкнулись вокруг моего запястья. Мне казалось, что я погружаю руку в тонкой резиновой перчатке в тазик с теплой водой. Было очень неприятно. Рука скользила по прямой кишке коровы. Я был вынужден все время преодолевать ее попытки вытолкнуть мою руку и одновременно поражен силой коровы. Мне постоянно приходилось переступать с ноги на ногу, чтобы просунуть руку дальше. Под ладонью я почувствовал таз, стал медленно продвигаться дальше – и нащупал нечто, что можно было бы назвать пограничной линией. За ней начиналась брюшная полость. К этому времени моя рука проникла внутрь почти до плеча, а лицом я чуть не уткнулся в измазанный фекалиями зад коровы. Я повернулся и посмотрел на мистера Бенсона.