— Часу во втором ложусь. А все в том доме, где я жила, ложились рано и никто уже к ним прийти не мог. Дверь, конечно, на запоре, и на задвижке, и на цепочке. Все, повторяю, спят. И вдруг звонок.
Она привскочила в кресле и энергично дернула воздух, как дергают ручку звонка.
— Я к дверям. Спрашиваю: кто там? Слышу, что никого нет, да и быть не могло.
— Так это кто-нибудь пошалил, Васса Петровна, вот и всё? — вскричал весело путеец Пенкин и обвел всех глазами, делая их страшными, — а вот я расскажу…
— Нет, уж дайте мне кончить! — обиженно сказала Васса Петровна, вся покрасневшая от удовольствия, что она в таком светском обществе рассказывает такую интересную историю из собственной жизни.
— Докончу, тогда и замолчу!
— Досказывай, досказывай! — поощрила ее Марья Николаевна.
— На этой лестнице только наша квартира была, и входную дверь внизу мы сами запирали, — рассказывала Васса Петровна, — никакой хулиган не мог забраться и позвонить. Это был нечеловеческий звонок!
Она сделала паузу и продолжала пониженным голосом:
— Не к добру это, — подумала я и заснула. Утром просыпаюсь телеграмма от сестры, что мать моя умерла. Еду к ней и узнаю, что как раз в том часу, когда был звонок, она повесилась. Вот и говорите тут, что нет чудес!
Конец рассказа был неожиданным. Все молчали. Марья Николаевна чувствовала некоторое неприличие в том, что ее близкой подруги мать умерла так вульгарно — повесилась!
— Теперь — ваш рассказ! — обратилась она к путейцу.
Пенкин, поклонившись ей, деланно докладным тоном проговорил приготовленные слова:
— Мой случай занял бы в телепатии не первое место — где-нибудь рядом с случаем Вассы, если не ошибаюсь, Петровны. Случай следующий. Я сообщу его с краткостью документа. 13 ноября девятьсот тринадцатого года — я помню эти числа, потому что цифры дня и года совпадают — умер мой дядя, с которым я виделся незадолго до его смерти. По записи сиделки умер он половина пятого утра. Половина пятого утра я проснулся оттого, что меня кто-то позвал громко, по уменьшительному имени, как меня звали в детстве. Вот и всё. Час я заметил, взглянув на часы, висящие всегда ночью над кроватью. Явление, как видите, не очень сложное, но очень четкое.
Он кончил и, обведя всех глазами, остановился на докторе, внимательно его слушавшем.
— Очень интересно! — с таким видом, как будто съела конфету, поощрила Пенкина Марья Николаевна, — ну, что вы скажете на всё это, доктор?
Доктор еще молчал.
Ненавидя молчание в своей гостиной сильней, чем природа в своем царстве пустоту, Марья Николаевна обратилась к Косте, скучавшему, выдавая скуку за задумчивость, в своем кресле:
— Вы знаете, наш доктор — необыкновенный доктор. Он друг факиров.
— Вот как? — немного заинтересовываясь, поддержал разговор Костя.
— Да! И он может прокалывать себе горло и щеки простой шляпной булавкой.
— Ах, какой ужас! — взвизгнула Васса Петровна.
— Не визжи! — остановила ее Марья Николаевна, — кровь не идет при этом. Вы, кажется, хотите что-то сказать, доктор?
Каждое слово подавая, как повар вкусное блюдо, доктор сказал:
— Только одно, Марья Николаевна! А именно: не удивляйтесь, но изучайте. Прежним людям всё, что мы знаем теперь, как азбуку, показалось бы чертовщиной. Поэтому и мы не должны считать чудесами случаи, рассказанные господином Панкиным и Вассой Петровной. Кое-что в этой области мы уже знаем. Телепатия уже наука. Подобно тому, как радий испускает безостановочно лучи, излучает какую-то энергию и наш мозг. Мы только не умеем еще улавливать эти мозговые лучи. Только случайно, когда удачно слагается обстановка, мы их улавливаем. Но бессознательно мы и теперь кое-что подметили и употребляем в повседневной жизни. Мы любим картины великих художников. В них есть для нас притягательная сила. Должно быть, они хороши не только тем, что их краски красивы, но и тем, что на них наслоилась энергия, излученная мозгом и глазами художника. По тому же самому волнуют нас предметы старины и вещи великих людей. Всё это еще не изучено. Но когда будет изучено, мы будем пользоваться лучами нашего мозга легче, чем почтой и телеграфом. Повторяю, нужно усовершенствовать восприемники, ибо отправители действуют с сотворения мира. Я думаю, что нынешняя война, когда психическая жизнь целых наций находится в повышенном, возбужденном состоянии, даст много нового в области телепатии, даст много такого, перед чем рассказанные здесь случаи будут казаться детским лепетом. Я, по обыкновению, заговорился и произнес целую лекцию вместо одного слова. Я его повторю и им закончу: не удивляйтесь, но наблюдайте и изучайте, в мире много еще тайной правды, которую мы должны открыть. Засим, позвольте закурить.
— Пожалуйста! — сказала Марья Николаевна, подвигая доктору пепельницу, — вы удивительно интересно всё объяснили!
— Не понимаю, — опять обижаясь, сказала Васса Петровна, — как это может мозговой луч за звонок дернуть?
— А вы наблюдали уже что-нибудь за время войны? Или, может быть, вам сообщали о каких-нибудь фактах? — спросил доктора Пенкин.
Доктор задумался, как бы скупясь рассказывать.
Костя был несколько растревожен рассказами доктора. Весь день сегодня был он в странной сосредоточенности. Не оттого ли, что друг его думает о нем? Может быть, он сегодня в опасности? Но ведь большого боя нет. И потом, вся эта телепатия вовсе еще не наука, как уверяет доктор. Просто это непроверенные факты. А странное состояние сегодня от усталости. Надо пойти к себе в комнату и лечь спать.
