Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм - [273]
Получив от вождя право творить над подследственными физическую расправу, Рюмин почувствовал себя значительно увереннее. Однажды он, как рассказывал потом профессор Бусалов, заявился на допрос и заорал на последнего с порога:
«Ты что ведешь себя, как проститутка! Ты бандит, подлюга, шпион, террорист, опасный государственный преступник. Мы с тобой нянчились. Теперь хватит. Будем пытать каленым железом. У нас все для этого приспособлено. Будет поздно, когда твой труп будет брошен туда».
Последнюю фразу Рюмин сопроводил выразительным жестом, указывая рукой на цементный пол камеры. Правда, когда сей грозный начальник удалился, проводивший допрос следователь Б.Н. Кузьмин «успокоил» изрядно разволновавшегося профессора: «Не переживайте. Пытки каленым железом у нас не применяются. А вот порка возможна».
Впрочем, Бусалову вскоре пришлось самому изведать весь ассортимент лубянских пыток. 18 ноября на него надели наручники, и он 52 дня мучился, пребывая почти постоянно со скованными руками. А 10 декабря его зверски избили резиновыми дубинками в кабинете начальника Внутренней тюрьмы.
Аналогичным образом обращались и с Егоровым, от которого наряду с признанием во врачебном вредительстве домогались сведений о шпионских связях с бывшим его покровителем — секретарем ЦК А.А. Кузнецовым. После того как Егорова избили и Рюмин пригрозил пытать его одновременно на двух кострах, он перестал сопротивляться и оговорил себя, признавшись в несовершенных преступлениях. Присутствовавший тут же Рюмин, торжествуя победу и паясничая, воскликнул, указывая на поверженную жертву: «И этот тип, подумайте, был начальником Лечсанупра Кремля. Какой позор!». Егорова обвинили не только в том, что он «вывел из строя» М. Тореза, «умертвил» Г. Димитрова, А. Жданова, А. Щербакова, лишил жизни и причинил вред здоровью многих других советских и иностранных коммунистических лидеров, но и в том, что злоумышлял против членов семьи самого вождя. Его заставили повиниться в том, что он ухудшил самочувствие Василия Сталина, страдавшего от алкоголизма и лечившегося у него в 1948–1950 годах в связи с «нервным заболеванием». Егорову также инкриминировали и то, что весной 1950 года он поручил наблюдение за беременной Светланой Сталиной профессору А.М. Маркову, который не смог потом предотвратить у нее развитие токсикоза. Роды тогда у дочери Сталина оказались преждевременными, и внучка вождя Катя появилась на свет ослабленной.
Рюмин не ограничивался только натаскиванием своих костоломов, но иногда занимался и делами, требовавшими напряжения его скромного интеллекта. 20 октября он вызвал на Лубянку профессоров Кремлевской больницы М.А. Соколова, В.Ф. Червакова, С.А. Гиляревского и заместителя начальника Центральной поликлиники МГБ СССР майора медслужбы Н.Н. Купышеву и предложил им провести по истории болезни официальную экспертизу эффективности лечения Щербакова. 21 ноября их снова пригласили туда же, на сей раз для того, чтобы оценить качество лечения Жданова. Отлично понимая, чего от них добиваются, эксперты подготовили нужные следствию заключения.
Когда Игнатьев доложил Сталину, что специалисты официально подтвердили факт преступного лечения кремлевских руководителей, тот, окончательно преодолев сомнения, дал санкцию на арест остававшихся на свободе «заговорщиков». В ноябре на Лубянку водворили профессоров Виноградова, Василенко, Вовси, Б.Б. Когана, а в декабре конвейер арестов доставил туда же профессоров Гринштейна, А.И. Фельдмана, А.С. Темкина.
Когда 4 ноября оперативники пришли за Виноградовым, их поразило богатое убранство его квартиры, которую можно было спутать со средней руки музеем. Профессор происходил из провинциальной семьи мелкого железнодорожного служащего, но еще до революции благодаря успешной врачебной практике успел стать довольно состоятельным человеком, держал собственных призовых лошадей на ипподроме, коллекционировал живопись, антиквариат. Стены жилища лейб-медика украшали картины И.Е. Репина, И.И. Шишкина, К.П. Брюллова и других первоклассных русских мастеров. При обыске были обнаружены, кроме того, золотые монеты, бриллианты, другие драгоценности, даже солидная сумма в американской валюте. По месту основной работы профессора в 1-м ММИ директор института Ф.Ф. Талызин издал 15 декабря следующий странный приказ:
«Зав. кафедрой факультетской терапии профессора Виноградова В.Н. освободить от занимаемой должности с 5 ноября 1952 г. как не явившегося на работу».
А ведь еще 21 октября в стенах этого института проходило чествование Виноградова по случаю его 70-летия и 45-летия врачебной и научной деятельности.
СТАЛИНСКАЯ РЕЖИССУРА ПРЕДПОЛАГАЕТ ШПИОНАЖ И ТЕРРОР.
Однако, несмотря на столь энергичные меры, следствие продвигалось медленно и, самое главное, не совсем в том направлении, в котором хотелось бы Сталину. К тому же вождя раздражал нерешительный шеф госбезопасности Игнатьев с его мышлением заскорузлого партаппаратчика и особенно возмущали попытки этого перестраховщика постоянно информировать обо всем Маленкова и других своих покровителей в ЦК, которые в глубине души были отнюдь не в восторге от безумной авантюры хозяина с арестом кремлевских врачей, справедливо опасаясь того, что следующими его жертвами могут стать они сами.
