Тайная книга знахаря - [80]

Прошел месяц, и я увидела сон, будто подходит ко мне Алена и, наклонившись, пристально смотрит на меня. Я ее взгляд чувствую, но глаз не открываю, делаю вид, что сплю крепко.

Алена говорит:

– Ты же обещала! Ведь я просила тебя, и ты обещала! Прошу тебя еще раз. Отвези в монастырь деньги, я их всю жизнь копила. Эти деньги на свечи Богу, а не тебе. Добром прошу, отвези.

Утром я подумала и решила: нет, не отвезу. Сон и есть сон. Бывали в моей жизни сны и похуже, не хватало только, чтобы я восьмидесятипятилетнюю бабку боялась и из-за этого опять нищей стала. В общем, стала я такие мысли гнать из своей головы. И вроде успокоилась.

Появились деньги, появились приятные хлопоты: по магазинам езжу, обновы покупаю. Однажды в ЦУМе стою в очереди и вдруг вижу. бабу Алену. Стоит она и смотрит на меня. И осуждающе так кивает. Мне аж плохо стало. Думаю, с ума я, что ли, схожу? Спрашиваю женщину, которая рядом со мной стояла:

– Вы там бабку в синей кофте не видели?

Женщина отвечает:

– Нет, я никого не видела.

Прошло еще три месяца. Со мной стали происходить и вовсе странные вещи. Иду я как-то вечером домой. Вдруг собачка меня догоняет, вьется, крутится, мешает шагать. Я ей говорю:

– Ты что привязалась? Пошла вон отсюда. Иди домой. Где твой хозяин? Пошла вон!

И вдруг слышу голос Алены:

– Отвези добром деньги.

От ее голоса я остолбенела. Стою, смотрю вокруг. Ни собаки, ни людей. Снег метет, темно. И так мне жутко стало. Домой бегу, а дорогу забыла. Мечусь между домами. А дома все высокие, чуть ли не в небо упираются, а я маленькая-маленькая. Страшно так, будто в лесу или на кладбище хожу ночью. Села я обессиленно в сугроб, не могу двигаться, слезы бегут из глаз. Какой-то прохожий подошел и спрашивает:

– Женщина, вам плохо?

– Да, мне плохо. Где я? Не могу найти дорогу. Не пойму, где я…

Он спросил адрес, я ответила. Прохожий поднял меня из сугроба, отряхивает и говорит:

– Вы как раз около этого дома ходите.

И проводил меня до квартиры. Получается, что я вокруг собственного дома три часа ходила. Ночь я проспала. Утром очухалась и, успокоившись, стала рассуждать. Большую-то часть Алениных денег я в банк положила. А в банке условие: в течение года не снимать. Не терять же проценты! Нет, думаю, не сниму. Надо быть полной идиоткой, чтобы от такой суммы добровольно отказаться.

И опять ночью пришла ко мне Алена, но я уже не спала. Видела, как она отделилась от стены, вроде как из ничего вышла. Одета в юбку старую, кофту – в них она и умерла.

– Я тебя, девка, ненавижу! – тихо так говорит. – Ты меня долго вспоминать будешь, а о деньгах забудь: ни одной моей копейкой не попользуешься. – Повернулась и пошла так же, как появилась, в стену.

Когда стало ясно, что банк меня обманул, я попала в больницу. Вернулась домой, а меня обокрали. Вынесли все новое, что было куплено на Аленины деньги. Воров так и не нашли.

Я с тех пор болею: ходить не могу, ноги отнялись. Пишу вам лежа, поэтому у меня такой почерк. Обещала, что завещаю свою квартиру племяннику, если тот будет ухаживать за мной. Все повторяется, Наталья Ивановна, думаю, что он поторопит мою смерть, возьмет и отравит, чтобы побыстрей квартира ему досталась. Я боюсь умирать, боюсь встретиться на том свете с Аленой. Я раскаиваюсь, но, наверное, уже поздно.

Писала Вам письмо целую неделю. Отправит его моя знакомая. Она и дала мне Ваш адрес, говорит, что Вы все можете. Позвоните мне, если сможете…»

Я позвонила Зинаиде и пообещала ее вылечить, но прежде взяла с нее слово, что она выполнит последнюю волю Алены. Та сказала, что, как только встанет на ноги, продаст Аленину комнату, узнает в морге, где она похоронена, и поставит каменный крест, а остальные деньги отвезет в монастырь.

Вот уже несколько лет Зинаида ездит на могилу к Алене и сажает цветы у подножия каменного креста.

Проклятие на последнем вздохе (как его снять)

Из письма:

«Моя мама долго была парализована. Не знаю, стоит ли говорить, как тяжело родственникам ухаживать за такими людьми. Некоторые больные лежат пластом много лет, ходят под себя. Их нужно кормить с ложечки, все время ворочать, чтобы не образовывались пролежни, убирать за ними, стирать… Да что там говорить, и физически, и морально очень тяжело ухаживать за парализованным человеком. Помню, что у меня дома в то время повсюду висело постельное белье, которое не успевало высохнуть: простыни пачкались очень быстро. Я не могла выйти из дому лишний раз, не говоря уже о том, чтобы пару дней отдохнуть. Да какое там отдохнуть, даже в магазин не пойдешь лишний раз, так как страшно было больную оставлять. Невольно мне в голову приходили мысли: „Уж умерла бы поскорее, все равно ведь надежды нет. А так бы сама отмучилась, да и мы бы больше не страдали“.

А потом от меня ушел муж, заявив, что ему надоело, что в квартире все время стоит вонь, а я совсем не обращаю на него внимания. Мужа своего я любила, а тут еще представила, что теперь мне все придется делать одной, и от горя и страха совсем потеряла голову. В отчаянии я закричала на мать, что она испортила мне всю жизнь.

После этого она перестала есть, и все тут. Целыми днями она смотрела в стену, не желая разговаривать со мной. Фактически она умерла от истощения. Когда подошел ее смертный час, она на последнем вздохе прокляла меня. С этими словами и умерла.