Тайная каста Ассенизаторов - [44]

— Отец Климент, они хотят бежать! — взвизгнул один из монахов.

— Кидайте сеть!

Нас сбивают с ног, долговязый монах наотмашь бьёт в лицо девушку, брызгает алая кровь, Катя шипит действительно как змея, и тут я вижу в её руках чёрный камень.

— Катюша, не смей! — выкрикиваю я, но она уже окунает его в свою кровь. Метаморфозы происходят стремительно, тело извивается, растёт, появляются лапы с серповидными когтями, медью вспыхивает чешуя — сеть рвётся.

Монахи орут в ужасе, но меня не отпускают, волокут за дверь и закрывают. Страшный удар сотрясает её до основания, затем ещё с сотню таких же диких ударов. Катя невероятно рассерженна, но дверь выдерживает чудовищный натиск, затем и вовсе исчезает, остаётся лишь синее пятно на месте сапфира.

— Ничего и до тебя доберёмся! — быстро крестится Климент, — вяжите крепче его, братья.

Лежу на деревянной колоде, из многочисленных ран течёт кровь. Только бы не попала на драконий камень, молю я.

Помещение, в котором лежу, поражает своим аскетизмом и мрачностью. Ничего лишнего: факел в стене, грубо сложенный камин, цепи на стенах, необъятный стол, с разложенными на нём зловещими инструментами. С противоположной стороны виднеется другая дверь, из потемневшего дуба.

Климент подходит совсем близко, крестит воздух, наверное, считает, что этим закрывает мне путь к перевоплощению. Не знает, стоит только мне слегка повернуться, и кровь омоет камень. Это желание возникает с новой силой, но вспоминаю слова Дарьюшки:- "…не пои его кровью, иначе из него высвободится лишь та часть, что имеет звериное начало…". До жути не хочу быть зверем, поэтому, безропотно, как овца, взираю на фанатика.

— Послушай, святой отец, мы же цивилизованные люди, не бери грех на душу, — пытаюсь вразумить его.

— Не искушай, змей, не будет греха больше, чем тот, что получили вместе с твоим плодом.

— Неужели вы верите в эти фантазии? — но знаю, мои вопросы не повлияют на его мнение.

— Это не фантазии, это сказание из Книги Божьей.

— А вы не думаете, что вами может заняться милиция. Смотрите, ваше преступление на "вышку" потянет, — пытаюсь угрожать я.

— Странные слова говоришь, наверное, это твоя чёрная магия, но в этих стенах действенно лишь святое слово.

— Святой отец! — вбегает запыхавшийся монах, по бледному лицу катятся крупные капли пота. Он до крайности возбуждён и испуган.

— Да, сын мой? — Климент обращает на него взор полный сострадания и доброты.

— Докладывают, скоро, на военных судах, прибудет Луций Квиет, по личному приказу императора Траяна. Боюсь, он проведал о нашем тайном храме.

— Какой Траян? — дёрнулся я. Смысл происходящего начинает доходить до сознания.

— Солдафон, еретик, идолопоклонник. Но, на помощь его не надейся, мы успеем перерезать тебе жилы и выдернуть чёрное сердце из груди, — обращает на меня страшный взор.

— Это неизвестно ещё, у кого оно чернее, — от злости начинаю дерзить. В то же время, от безысходности пересыхает во рту и появляется дикое желание подставить под кровь драконий камень. Смысл происходящего мне понятен, я угодил во временную ловушку, сейчас, где-то, сотый год от Рождества Христова. Рядом со мной, папа Римский Климент, сосланный игемоном в Инкерманские каменоломни крошить камни.

— Луций Квиет, — взгляд Климента тускнеет, затем разгорается, ненависть кривит губы, — сколько горя ты приносишь еврейскому народу. Да, чтоб тебя арестовали собственные солдаты и публично осудили в Риме! Чтоб всем было ясно, нас нельзя заставить поклоняться языческим изображениям и оказывать им божественные почести. Мы служим одному лишь единому всемогущему Богу, Творцу неба и земли! — пророчески вскидывает палец.

— Всё же вы совершаете ошибку, отец Кивет, я ведь, крещён, — пытаюсь вразумить его.

Он даже отпрянул в изумлении:- Крещённый змей?

— Не змей, я человек! — выкрикиваю ему в лицо.

— Ты хитрая тварь, но ошибке не позволю свершиться, я не отведаю твоего "плода", змей-искуситель.

— Ну, какой же ты тупой! — раздражение перехлёстывает через край. — Если вы хотите знать, я в любой момент могу освободиться!

— Если до сих пор лежишь распятым на колоде, значит, не можешь, — усмехается он, но, в глазах появляется тревога. — Брат Раббан, приступайте! — звучат зловещие слова.

Кивет отступает к двери, исчезает за ней вместе с боевым отрядом монахов. На смену им выходят два монаха. Один высокий, плотный, лицо словно вырублено из песчаника, глаза печальные, губы шепчут молитву, наверное, он и есть, брат Раббан, вслед за ним втискивается небольшой, полный человек, мокрый от пота. Его руки явственно трясутся, он смертельно напуган.

— Это вы зачем ко мне идёте? — извиваюсь на колоде как червяк на крючке.

— Брат Датан, возьми нож, — Раббан крестит воздух. — Посмотри, как его корчит от крёстного знамения. Ты не бойся его, за нами Бог.

— Какой нож брать? — трясется толстый монах.

— Любой, но острый.

Звякает железо. Меня обдаёт ужасом.

— Вот этот, вроде острый, — смиренно произносит брат Датан.

— Перекрести лезвие, — легче резать будет, — советует брат Раббан.

— Да, что же вы творите! — взревел я.

— Я боюсь! — взвизгивает Датан.

— А ты сухожилия на ногах подрежь.