Тайная история Владимира Набокова - [11]

Солженицын считал, что Набоков отвернулся от России и людского страдания, свидетелем которого стал, ради выживания. Но Набоков, ожидавший Солженицына в роскошном музыкальном салоне, невидимо для прочих тоже вел собственные летописи – в стихах, прозе и пьесах, пряча за модернистской пиротехникой и языковой эквилибристикой служение той же цели, какой посвятил свою жизнь Солженицын.

Внутри романов, принесших ему упреки в жестокости, скрывается иная повесть, свидетельствующая о нетерпимости и зверствах. Имена, даты и факты, вплетенные в стихи и прозу, сплетаются в потаенную карту собственных страшных утрат и забытых трагедий двадцатого века в целом. И как в истории семьи Набоковых соединилась история не только Петербурга и России, но и Европы, и Америки, так и в творчестве писателя сплавились вместе красота и ужас эпохи. Уже тридцать лет, как сквозь его страницы проступал перечень всех павших и забытых – даже в «Лолите»! – но не все его видели.

Сумел ли Солженицын разглядеть под надменной аристократической маской ненависть и потаенную нежность? Что он знал о судьбе Набокова, помимо общеизвестного – бегства и скитаний? Что они теперь скажут друг другу?

На втором этаже отеля, к которому подъезжает Солженицын, сидит Набоков. Он ждет.

Глава вторая Детство

1

Владимир Владимирович Набоков появился на свет последней весной умирающего столетия, 22 апреля 1899 года, в Санкт-Петербурге, столице Российской империи. Тогда эту дату еще не внесли в календари как знаменательную. А между тем в тот же день двадцать девять лет назад родился его тезка – Владимир Ильич Ульянов, ссыльный революционер, который через три года станет известен под псевдонимом Ленин.

Первый ребенок у Набоковых родился мертвым, и поэтому перед родами мать наверняка переживала: Елена Ивановна была женщиной впечатлительной, склонной к тревожности. И если б материнская нежность могла переломить ход истории, первенец Елены Ивановны стал бы одним из самых счастливых созданий на планете.

Владимир рос в любящей семье, не знавшей материальных трудностей и высоко ценившей культуру. Дом № 47 по Большой Морской достался его матери в приданое. Поколения предков отца, Владимира Дмитриевича, находились на царской службе. Профессор правоведения, любитель оперы и литературы, В. Д. Набоков не только держал великолепную библиотеку – у него была даже собственная библиотекарша. Отца будущего писателя, который, по словам одного из ближайших друзей В. Д. Набокова Иосифа Гессена, «боготворил» своего первенца, отличали страсть к роскоши, увлечение бабочками и бунтарская жилка.

Год рождения Набокова, как и любой другой год в истории человечества, нес в себе семена и надежды, и отчаяния. История не знает четких границ, поэтому все, что было в уходящем веке хорошего и плохого, беспрепятственно перетекло в век новый. Бескрайними, необъятными землями России пятый год правил Николай II. Усилия, приложенные им к созыву Гаагской мирной конференции 1899 года, на которой рассматривался проект создания трибунала для разрешения международных споров и была сделана попытка ограничить употребление «разрушительных взрывчатых составов», вскоре снискали императору номинацию на первую Нобелевскую премию мира. Конференция запомнилась как одна из немногих славных вех в правлении царя Николая.

В Париже начался пересмотр нашумевшего «дела Дрейфуса». Французского еврея по имени Альфред Дрейфус, много лет назад обвиненного в шпионаже в пользу Германии и сосланного на гиблый Чертов остров, вернули в мир живых, чтобы он еще раз предстал перед судом. Той весной появились факты, в свете которых стало понятно, что Дрейфус пал жертвой антисемитизма. Общественный протест вспыхнул с новой силой, но повлиять на судьбу Дрейфуса не смог: несчастного разжалованного капитана повторно признали виновным и только после этого неожиданно помиловали.

На Кубе закрыли основанные испанскими военными «реконцентрационные лагеря» – после того, как стали известны чудовищные условия содержания заключенных, снискавшие губернатору Кубы прозвище Мясника. Тем не менее испанскому изобретению суждена была долгая жизнь. Пока маленький Набоков учился ползать и ходить, одна западная держава за другой устраивали на своих колониальных территориях концентрационные лагеря: США – на Филиппинах, Британия – в Южной Африке, Германия – в Юго-Восточной Африке.

Со временем у Владимира Набокова появятся веские основания задуматься о Ленине, царях, заразе антисемитизма и концентрационных лагерях. А пока младенец, благополучно появившийся на свет на утренней заре, впервые открывает глазки на втором этаже изысканного особняка из розового гранита, даже не догадываясь, в какой чудесной семье ему привелось родиться.

Младенца окрестили в ближайшей церкви, чуть не назвав по ошибке Виктором. Если православный протоиерей не отступил от канона, значит, новонареченного Владимира погрузили в купель со святой водой, затем крестообразно состригли четыре прядки волос и помазали освященным маслом, чтобы легче было выскользнуть из тисков зла: в жизни, которая ждала крещаемого, не стоило пренебрегать никакой помощью.