Тайная доктрина. Том III - [17]
С тех пор, как всем известно, целые тексты «апокрифических» трудов «ложного» Пэмандра и не менее «ложного» Асклепия были обнаружены Шампольоном в наиболее древних памятниках Египта.[61] Как сказано в «Разоблаченной Изиде»:
После того, как Шампольон-старший и Шампольон-младший посвятили целиком свои жизни изучению записей древнеегипетской мудрости, они, несмотря на пристрастные суждения, с которыми осмелились выступить некоторые поспешные и неумные критики, публично заявили о том, что Книги Гермеса «действительно содержат множество египетских традиций, подлинность которых постоянно подтверждается неоспоримыми по подлинности надписями на египетских памятниках самой седой древности».[62] [63]
Заслуги Шампольона, как египтолога, никто не будет оспаривать, и если он заявляет, что все говорит за правильность писаний таинственного Гермеса Трисмегиста, и если утверждение, что их древность уходит во тьму веков, подтверждается им в мельчайших подробностях, тогда, действительно, критика должна быть вполне удовлетворена. Шампольон говорит:
Эти надписи являются просто верными эхо и выражениями наиболее древних истин.
С тех пор как эти слова были написаны, некоторые из «апокрифических» стихов «мифического» Орфея также были обнаружены скопированными слово в слово иероглифами в некоторых надписях четвертой династии, обращенных к различным божествам. Наконец, Крейцер открыл и немедленно указал на очень значительный факт, что многочисленные отрывки, находимые у Гомера и Гесиода, были неоспоримо заимствованы этими двумя великими поэтами из «Орфических гимнов», таким образом доказывая, что последние намного старше, чем «Илиада» или «Одиссея».
И так, постепенно права и претензии древних оправдываются, и современной критике приходится подчиняться свидетельствам. Много теперь стало писателей, которые признают, что такого типа литература, как герметические труды Египта, никогда не может быть датирована чересчур удаленно в доисторические века. Тексты многих из этих древних трудов – включая и Книгу Еноха, так громко провозглашенную «апокрифической» в начале века – были теперь обнаружены и опознаны в наиболее сокровенных и священных святилищах Халдеи, Индии, Финикии, Египта и Центральной Азии. Но даже такие доказательства не убедили большей части наших материалистов. Причина этого очень проста и очевидна. Все эти тексты, пользовавшиеся всеобщим почитанием в древности, обнаруженные в тайных библиотеках всех великих храмов; когда-то изучавшиеся (если и не всегда успешно) величайшими государственными деятелями, писателями-классиками, философами, царями и простыми людьми, так же как и прославленными мудрецами – что представляли собою эти тексты? Не что иное, как трактаты по магии и оккультизму; высмеиваемую теперь и запретную теософию – вот откуда этот остракизм.
Были ли люди в дни Пифагора и Платона так простодушны и легковерны? Были ли миллионы людей Вавилонии и Египта, Индии и Греции вместе с ведущими их великими мудрецами – были ли они все дураками, что в течение тех периодов большой учености и цивилизации, которые предшествовали первому году нашей эры – последняя породила только интеллектуальную темноту средневекового фанатизма, – так много во всех других отношениях великих людей посвятили свои жизни голой иллюзии, суеверию, называемому магией? Так казалось бы, если удовлетвориться словами и выводами современной философии.
Каждое искусство и наука, однако, какова бы ни была присущая ей ценность, имела своего открывателя и практика, а затем – своих специалистов, которые преподавали ее. Каково же происхождение оккультных наук, или магии? Кто были ее профессорами, и что известно о них в истории или в легендах? Климент Александрийский, один из наиболее умных и ученых ранних отцов христианства отвечает на этот вопрос в своей «Stromateis». Этот бывший ученик неоплатонической школы говорит:
Если имеются наставления, должен быть и учитель.[64]
И так он показывает, что Зенон учил Клентеса, Аристотель Теофраста, Эпикур Метродора, Сократ Платона и т. д. И он добавляет, что когда он добрался еще дальше в прошлое до Пифагора, Ферекида и Фалеса, ему пришлось продолжать поиски их учителей. То же самое с египтянами, индийцами, вавилонянами и с самими магами. Он не прекращал исследований, он говорит, чтобы узнать, кого они все имели своим учителям. И если бы он (Климент) довел бы свое расследование до самой колыбели человечества, до первого поколения людей, он все еще бы повторял свой вопрос – «кто их учитель»? Конечно – он говорит – их учителем не мог быть «кто-либо из людей». И даже если бы мы могли добраться до ангелов, то должны были бы задать им тот же самый вопрос: «Кто были их (подразумевая «божественных» и «падших» ангелов) учителями?»
Целью длинных аргументов этого доброго отца, разумеется, является выявление двух различных учителей: одного – наставника библейских патриархов, другого – наставника язычников. Но ученикам Тайной Доктрины нет надобности так утруждать себя. Их профессора хорошо осведомлены о том, кто были Учителями их предшественников по оккультным наукам и мудрости.
