Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - [9]

Пек в упомянутой книге утверждает, вопреки ценностям своего традиционного либерального образования и своим прежним представлениям, что существует такая вещь, как сила (или силы) зла, которая имеет надличностный, надчеловеческий характер и может овладевать отдельными людьми или, в некоторых случаях, всем обществом. Говорить о демонических силах крайне трудно, либеральный модернизм не задумываясь насмехается над этим, так что кажется, что лучше совсем не затрагивать данную тему. Однако многие глубокие мыслители прошлого столетия использовали именно такой язык, чтобы лучше понять и описать происходящее. Здесь мне в первую очередь вспоминается Томас Манн с его душераздирающим романом «Доктор Фаустус». В процессе чтения ты понимаешь, что его герой, подобный Фаусту, представляет собой образ самой Германии. Он продает душу дьяволу и видит, что им овладела сила, превосходящая его собственную, ужасная сила, которая может разрушать других, но в итоге разрушает саму себя.

Я думаю, что мы только лишь начинаем серьезную работу над постижением этого компонента, этого измерения проблемы зла. Ни модернизм, ни постмодернизм не задумывались об этом, и многие христианские богословы, опасаясь пробудить нездоровый интерес к демоническому, старались обходить эту тему стороной, что делал и я сам в большей части моих работ. Но как убедительно показал Уолтер Винк [1]

в своих основных трудах о «началах и властях», здесь есть над чем поразмыслить: в частности, об институтах, которые как бы обладают корпоративной душой, идентичностью, которая больше, чем просто сумма ее частей, и которая указывает этим частям, что и как надлежит делать. Из этого следует, что в некоторых случаях такие институты, будь то производственные компании, правительства или даже (Господи, помилуй!) церкви, могут настолько глубоко проникнуться злом, что можно объяснить происходящее там только с помощью такого термина, как «одержимость».

Это подводит нас к третьей составляющей, на которую указал Александр Солженицын, когда возвращался на родину после долгих лет жизни в изгнании. Он проехал по России и по пути встречался со многими людьми, в том числе с бюрократами, которые терроризировали местное население в советское время, но остались на своих постах после 1989 года. Некоторые возмущались: как может Солженицын подавать руку тем людям, которые были частью злой системы? Солженицын отвечал, что все не так просто: граница между добром и злом — это не граница между «нами» и «ими». Эта граница лежит внутри нас самих. Да, существует испорченность, и нам следует отличать малую и ограниченную степень испорченности от великой и ужасной. Нам не следует думать, что мелкий воришка и Гитлер в равной мере порочны или что студент, который пользуется шпаргалкой на экзамене, делает такое же зло, как и Бен Ладен. Но нам в равной мере не следует думать, что мы решим проблему зла, когда назовем одних людей «злыми», а других — «добрыми».

Эти три составляющие: готовность признать, что с нашей демократией не все в порядке и что в ней не следует видеть панацею ото всех бед; понимание, что зло имеет глубинное и надличностное измерение; и представление о том, что граница между добром и злом проходит по нашей жизни, — понадобятся нам, как я думаю, если мы хотим разобраться с проблемой зла на метафизическом, богословском, психологическом, политическом и любом другом уровне. Я постараюсь рассмотреть все эти составляющие в других главах. А сейчас, завершая первую главу, я хотел бы кратко описать стоящую перед нами задачу, разумеется, не забывая о христианской точке зрения.

Заключение

Если мы думаем, что выяснили происхождение зла и знаем, как с ним бороться, то это значит, что мы чего-то не заметили

Бог Творец некогда раскаялся в том, что сотворил мир

Итак, сегодня пред нами стоит великий вопрос, что делать со злом в нашем мире. Хотя философы и богословы решали эту загадку, сегодня мы видим зло на наших улицах и во всем мире, так что метафизических решений этой проблемы недостаточно. Что нам нужно делать? Если мы не хотим вести себя инфантильно, игнорируя зло, или возлагая ответственность за него на кого-то еще, или обвиняя во всем самих себя, нам нужно найти более глубокое и точное понимание проблемы, над которой ломают голову, среди прочих людей, политики: почему это происходит? Как поступает (если и он не игнорирует проблему) со злом Бог? И что мы можем и должны с ним делать?

Согласно христианским представлениям, выросшим из иудаизма, Бог, создавший этот мир, продолжает милостиво о нем заботиться. Иудейская и христианская традиции никогда не соглашались с незрелой или поверхностной картиной зла, и можно только удивляться тому, почему великие философы последних столетий, от Лейбница до Ницше, могли размышлять и писать об этой проблеме так, как будто представления христиан просто не заслуживают внимания или их можно отбросить, изобразив в виде примитивной карикатуры. Неужели ни один богослов не мог им возразить? Или философы просто не удосужились выслушать представителей христиан?

Почтенная христианская традиция относится ко злу столь серьезно, что предостерегает против всяких попыток однозначно «разрешить» проблему зла. Если вы предложите какой-то подход к этой проблеме, который позволяет сказать: «Ну вот, теперь все в порядке, мы поняли, откуда исходит зло, и знаем, что с ним делать», — значит, вы чего-то не заметили. Однажды я слышал, как выдающийся богослов пытался с помощью философии разрешить проблему Освенцима, и это выглядело ужасно. Мы не можем и не должны смягчать удар, не можем и не должны делать вид, что на самом деле зло не так уж страшно. Это было бы возвращением к дешевому модернизму. Как я уже говорил, это соответствует незрелому политическому мышлению, когда предполагают, что если сбросить несколько бомб в нужном месте, можно избавить мир от зла. Нет, перед христианином стоит другая проблема: как понимать и прославлять благость дарованного Богом творения и как в то же самое время понимать реальность и серьезность зла. Легко «разрешить» проблему, если отказаться от какой-то из сторон этого парадокса: либо заявив, что мир не представляет собой благое Божье творение, либо сказав, что на самом деле зло не так уж страшно. Я хотел показать в данной главе, что не столько философия или богословие, сколько неумение поставить нужные вопросы и ответить на них приводит к тому, что мы разводим руками, сталкиваясь с иными запутанными и неотложными политическими и социальными проблемами.